Почитаешь самостоятельно эту папку о потенциальных жертвах Деструкторов в структуре власти, найдёшь много интересного. Полезная информация. А пока позволь мне закончить рассказ об основателе нашего ордена.
Итак, вслед за арестом и расстрелом бывшего наркома внутренних дел Ягоды, Ежов подверг той же участи его заместителей и начальников ведущих отделов ОГПУ. В их число входил и Бокий. 16-го мая 1937 года он был арестован как «хранитель Государственной тайны и тайный собиратель компромата на советских вождей». Его обвинили, как обычно в то время, во всех смертных грехах, в том числе и шпионаже в пользу врагов народа, за попытку установить связь с заграничным религиозно-мистическим центром «Шамбала» и за создание кружка по изучению мистического учения, в который входили люди, занимающиеся «шпионажем в пользу Англии». В общем, ему приписали всё, что можно, чтобы подвести к расстрельной статье.
Бокий был приговорён к расстрелу, назначенному на 15-е ноября 1937 года. Но благодаря тайным единомышленникам Глеба Ивановича, оставшимся на свободе в аппарате ОГПУ, расстрела удалось избежать. Вместо Бокия расстреляли уголовника, подобранного в одной из тюрем, очень похожего на Глеба Ивановича. Бокию удалось бежать. Он изменил внешность, фамилию. То, что Бокий остался жив, знали лишь те, кто организовывал этот побег. Для официальной истории Бокий был навеки похоронен.
Сначала он скрывался в Костроме. Оттуда попытался помочь через своих спасителей избежать расстрела товарищам из кружка, в том числе и Барченко. Но серия новых арестов устранила одно важное звено в цепочке организации побега, и идея с треском провалилась. Более того, людям, спасшим Бокия, пришлось залечь «на дно».
Сам Глеб Иванович, дабы не подвергать опасности людей, у которых проживал, вынужден был в срочном порядке скрыться. Не сумев спасти товарищей, Бокий отправился на Алтай. Там он разыскал того «скромного человека», о котором упоминал Барченко после своей экспедиции 1925 года. По воспоминаниям самого Бокия, при встрече его поразили глаза этого человека — притягательные, сияющие, словно излучавшие какую-то могучую силу. Он долго смотрел на Бокия, а затем без предисловий и лишних слов представился. Оказывается, это был сам Межанин. Вот так ещё в жизни бывает. Вроде Барченко — учёный, с таким усердием искавший Шамбалу, а Межанин открылся Бокию.
А вся отгадка этого парадокса уходит корнями вглубь человеческой души и тайных помыслов. Мы предполагаем, что никто и никогда не узнает то, о чём мы думаем и что движет нашими стремлениями. А фактически мы все как на ладони, особенно для тех, кто непосредственно связан с Шамбалой. Причём наше местонахождение на Земном шаре (в качестве препятствия по расстоянию) не имеет для них никакого значения.