Как только палатка наполнилась густым паром, девушка придвинулась вплотную к Степану и шепнула ему в ухо:
— Если ты заговоришь, у нас ничего не получится. Молчи, пожалуйста.
— Нас не услышат, — тихо ответил он. — Они поют, бьют в барабаны. Не бойся, это все сказки.
— Все равно, молчи. Пусть это сказка. Но я хочу, чтобы у нее был счастливый конец.
И он молчал, слушая ее прерывистый шепот…
Майвис успел опередить Штерна и законников. В Денвере еще никто не знал о «гибели» Стивена Питерса, когда Мелисса, выглянув утром в сад, увидела, что на качелях что-то лежит. То была мужская рубашка. Черная, выгоревшая на плечах, бурая на спине от запекшейся крови.
Держа рубашку в руках, Мелисса увидела, что из глубины сада на нее смотрит индеец. Он был одет по-городскому, и поверх зачесанных назад волос была надета синяя шляпа кавалериста. Он учтиво поклонился ей и спросил:
«Вам знакома эта вещь, мисс Фарбер?»
«Может быть. Кто вы? И что вы делаете здесь?»
«Эта вещь принадлежит моему брату. Белые называют его Стивеном Питерсом».
Милли почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она опустилась на сиденье качелей, прижимая рубашку к лицу. Но взяла себя в руки. Ей было стыдно показывать свою слабость перед индейцем.
«Так вы его брат?»
«Любой шайен назовет его своим братом».
«Здесь кровь».
«Да. Это его кровь. Ему стреляли в спину. Они хотели его убить. Они думают, что убили его. Но он жив».
За оградой сада застучали копыта, промелькнул силуэт подъехавшей кареты.
«Возвращайтесь в дом, мисс. К вам гости. Не верьте ничему, что они расскажут. Вы найдете меня возле аптеки».
Индеец поклонился и отступил за деревья. Мелисса бережно свернула рубашку и, вернувшись к себе, спрятала ее среди платьев.
Она старалась хранить спокойствие. Стивен жив, и это главное. Все остальное неважно. Он жив. Он жив…. Милли упала на постель и зарылась лицом в подушку. Еще немного, и она выбежала бы из дому. Как она может оставаться на месте, когда любимый человек в опасности!
Росита пригласила ее к чаю. Лицо негритянки было хмурым.
«У нас гости?» — спросила Мелисса, стараясь не выдать волнения.
«Ох, девочка моя, век бы не видать таких гостей», — в сердцах ответила служанка.
За столом напротив отца сидел Фредерик Штерн. Увидев его, Милли остановилась на пороге.
«Папа! Как это понимать? Что делает в нашем доме этот господин? По-моему, его место в тюрьме».
Штерн встал.
«В тюрьме ко мне относились гораздо приветливее. Я уже начинаю жалеть, что покинул ее стены».
«Надеюсь, ненадолго».
«Дочка, дочка, — укоризненно заговорил отец. — Не впадай в грех осуждения. Оступиться может каждый из нас, и каждый должен найти в себе силы для прощения».