«Тупица! — подумал Хан. — Был бы ствол — вальнул бы этого борова. А там — будь что будет. Скорей всего его „шестерки“ тут же бы разбежались…»
— Хорошо, пусть так, — согласился он. — Но кроме налетов на хаты, ты еще «катаешь»[12] и угоняешь тачки. С этого навара ты тоже отдаешь мне одну четверть?
— Чего вдруг? И если с другой наводки пойду «на дело» — тоже долю не тебе отдам, а тому, кто навел!
— Молодец! — Хан с облегчением улыбнулся. — Так и тут. Мой навар на другом делается. Не на «сэкономленном» газе!
— А на чем? — Кучерявый наставил на него толстый палец с отманикюренным блестящим ногтем. — Там все ясно — вот карты, вот тачки, вот другой наводчик. А здесь — что вместо газа?
Хан тяжело вздохнул. Федька его не понимал. И даже не хотел понимать. Он вообще не мог понять, что кто-то может скирдовать бабло и не делиться с ним. И в этом была проблема Кучерявого. Потому что теперь его ожидал один конец.
— Не веришь мне, спроси у Баданца, — устало сказал он.
— Раз вы меня вместе обуваете, значит, он повторит то же самое! — выпятил челюсть Кучерявый.
— Подожди, братан, — тон Ханыкова стал угрожающим. — Ты что, мне предъяву кидаешь?
Ситуация обострилась до предела. По всем правилам Федору следовало «включить заднюю». У него не было точных доказательств «крысятничества», да и положение в уголовной табели о рангах было у него значительно ниже. Но разбойники бывшими не бывают. Кучерявый уже не мог остановиться. Лицо его побагровело.
— Да, я тебе предъявляю крысятничество! — рявкнул он. — Подбери документы, изучи их и верни мне мою долю. Иначе сам знаешь, что за такие дела бывает!
Он повернулся и пошел к своей машине. Через минуту черный представительский «Мерседес» и черный джип сопровождения развернулись, оставляя на сыпучем песке сглаженные следы протекторов, и скрылись в лесу.
— Что это было, шеф? — с тревогой подбежал Ганс — начальник охраны. Свой «стечкин» он зажал под мышкой и нервно тер платком мокрые ладони. — Я думал, сейчас нас положат!
Хан выдернул у него пистолет, упер ствол в грудь, напротив сердца.
— Я тебе за то плачу, чтобы нас не положили! — заорал он, и слюна брызнула из перекошенного рта. — Почему мало людей? Почему нет автоматов? Почему не поставил засаду для подстраховки?
Ганс побледнел. Несмотря на холод, его лоб покрылся крупными каплями пота.
— Так я не знал… Сказали — с Кучерявым встречаемся, с ним у нас ровно…
В мыслях Хан уже нажал спуск, но в реальности с трудом удержал палец и, от греха, вернул пистолет владельцу.
— Хватит сопли жевать! «Не знал», «не подумал»… Началась война, поэтому знай и думай! Иначе первым в землю ляжешь! Все, давай по машинам!