В этот знойный момент она представляла, как горячие руки заменят ее, изучая ее грудь, живот. Думала, как мягкие пернатые крылья обхватят ее, закрыв каждый дюйм тела. Она успокоилась, и только сердце стучало в груди. Как бы сильно ни хотелось ей позвать его по имени, она боялась спугнуть его. Итак… что же ей делать? Как она…?
Ощущение закрытости и защищенности исчезло.
Черт с ним!
Поскрежетав зубами, не зная, что делать, она вышла из закусочной так же, как вошла. Через переднюю дверь, будто ее ничего не заботило. Дверь за ней захлопнулась с такой силой, что почти покачнулись стены.
— Ты должна закрыть за собой.
Он был здесь, он наблюдал. Она знала это! Стараясь не ухмыляться, она повернулась лицом к Лисандру. При виде его у нее перехватило дыхание. Он был так же красив, как она запомнила. Его светлые волосы трепетали на ветру, маленькие снежинки летали вокруг. Золотые крылья были раскрыты и сияли. Но его черные глаза не были пусты, как когда она впервые встретилась с ним. Они были как бездонный океан, такими же, когда она ушла от него.
— Мне казалось, я велела тебе держаться подальше от меня, — сказала она, делая все, чтобы голос звучал сердито, а не возбужденно.
Он нахмурился.
— А я сказал тебе, как следует себя вести. Но вот ты похищаешь пирог.
— Что ты хочешь от меня? Вернуть его?
— Не груби. Я хочу, чтобы ты заплатила за него.
— Когда я сделаю это, начну рыдать, — она скрестила руки на груди. Преодолей расстояние между нами. Поцелуй меня. — Это испортит мой имидж, так что придется мне отказаться.
Он тоже стоял, скрестив руки.
— Ты также можешь заработать пищу.
— Да, но в чем тут удовольствие?
Минута молчания. Затем:
— Ты вообще понятия не имеешь о морали? — прошипел он.
— Нет. — И о сексуальной границе тоже. Так что подари мне уже долбанный поцелуй! — Не имею.
У него отвисла челюсть, и в отчаянии он исчез.
Руки Бьянки упали, она с изумлением огляделась. Он ушел? Вот так? Не коснувшись ее? Не поцеловав? Мерзавец! Она пошла к своей машине.
Лисандр наблюдал, как Бьянка уехала. Он был тверд как камень, как тогда, когда она щеголяла голышом, приняв ванну, а затем надев короткую рубашку. Он был в отчаянии из-за неё. Почему она не может быть ангелом? Почему не гнушается греха? Почему она должна принять его?
И почему тот факт, что она крадет, проклятие, лжет, еще привлекает его?
Потому что это было в порядке вещей, полагал он, и было испокон веков. Искушение просочилось сквозь защиту, изменяя его, сделав тем, кем он быть не должен.
Должен быть путь положить конец этому безумию. Он не мог уничтожить ее, он уже доказал это. Но что, если он может изменить