— Отдашь Майку. Скажи ему, что в этих телеграммах нельзя изменить ни одной буквы.
— Ему бы и в голову не пришло что-то менять.
— Зато до этого мог бы додуматься телеграфист. Кстати, ты тоже собирайся. Поедешь в Шерман, оформишь сделку.
— Какую сделку? — недовольно спросила она. — Никуда я не поеду!
— Пойми, на все имущество Эда может быть наложен арест. Ты продала ранчо. У нового хозяина его уже никто не отнимет.
— Я? Продала ранчо? Кому?
— Да-да, продала, Уильяму Джозефу Смиту, то есть мне. — Он нетерпеливо взял ее под локоть и повел к двери. — Надо оформить бумаги как можно скорее. Иначе все наши усилия напрасны. Понимаешь? Вот и хорошо. Собирайся живее. Может быть, тебе удастся это провернуть уже сегодня.
Он вывел ее из комнаты и подтолкнул к лестнице.
— Да, и возьми с собой Джимми. Земельные дела — такая волокита. Вдруг ты там задержишься? Кто с ним тут будет возиться?
Мойра вырвала руку и сердито глянула на него:
— Бедная Инес! Ты и с ней так же обходишься?
— Как?
— Вот так, как со мной! Избавился от Майка, да так ловко! И меня загоняешь в угол, и получается, что я должна поступать по-твоему! А она еще говорила, что у тебя золотой характер!
Илья, посмеиваясь, вытянул из-под рубашки потайной пояс.
— Хорошо, что напомнила про золото! Возьми деньги. Положишь на свой счет все, что там есть. Это будет доказательством того, что сделка не фиктивная. У тебя же есть счет? Бери, бери, иначе все впустую.
Ну, что ты на меня так смотришь? Когда все уляжется, ты просто отдашь деньги мне, и мы расторгнем сделку. Я проворачивал такие операции по пять штук за день, когда устраивался в Аризоне. Не беспокойся, я знаю, что делаю.
Она взвесила пояс на ладони.
— Сколько там?
— В банке посчитают. Поторопись.
Мойра, вздохнув, надела пояс поверх платья.
— Билли, Билли… Хорошо, поживем пока в городе. Но тогда мне придется и пса забрать. Как бы не сдох тут от тоски… Или от шальной пули.
— Спасибо, — сказал Илья. — Спасибо, что все понимаешь.
— Думаешь, уже сегодня ночью что-то будет?
Он улыбнулся:
— Я никогда не заглядываю так далеко.
Лагранж негромко постучал в дверь и, войдя, снял шляпу. Он прекрасно знал, что Форсайт лопается от радости, когда перед ним гнут шею.
Сейчас босс сидел в кабинете инженера, и вид у него был такой важный, будто он занимал место самого Джефферсона Кребса, хозяина всей здешней земли.
— Докладывай, — бросил он.
— Поселок мы вычистили. Остались только шахтеры.
— Как они себя ведут?
— Как шахтеры. Ворчат втихомолку, но не дергаются. С утра все пошли работать.
— Все? Никто не собирает вещи? Никто не уезжает?