Обойдя дом, они увидели еще одного убитого. Лука Петрович наклонился и долго всматривался в закопченное лицо.
— Не наш, — с облегчением сказал он. — Из пастухов, стало быть.
— А кто тут наш-то? — спросил Акимов. — Чьи тут были-то?
Лука Петрович не ответил, продолжая осматривать двор. Под сапогами перекатывались пустые гильзы. Он вышел к овражку и увидел, что тропа перегорожена спиралями колючей проволоки. Однако проволока была перебита в нескольких местах, и убрать ее не составляло труда. Ветки кустов белели свежими надломами, здесь кто-то прошел, торопясь и теснясь…
«Вот отсюда они и подкрались, — с горечью подумал Лука Петрович. — Подобрались и забросали динамитом».
Они вернулись к землякам, и Лука Петрович подозвал братьев Муромских. Пару лет назад братья нанимались в кавалерию, гоняли апачей на мексиканской границе, и еще не успели растерять навыки конвойной службы.
— Дело, братцы, непростое. Расходиться пока рано. Раненых мы увезем в город, и Клейтона с ними, для допроса. Пусть маршал его поспрошает. Тех же, кто руки-ноги не потерял, тут оставим. На вас. Перво-наперво чтоб пожарище раскопали и достали мертвых, не век же им коптиться. Потом пусть прибирают вокруг. И пока дом не станет таким, каким был — отсюда их не отпускать. И дом, и конюшни — все должно стать, как раньше. Сами порушили, самим и поправлять.
Так что, братцы, ставьте лагерь. Сколько вам надо народу, столько и берите. Сами отберете, кто позлее. Верно говорю?
— Верно-то оно верно, — Муромские переглянулись. — А вот ты скажи нам, дядя Лука, кто за нас в поле выйдет, покуда мы…
— А как в прежние времена, всем миром соберемся и ваши пашенки пройдем.
— Ополчение — дело такое, — Иван Акимов важно разгладил бороду. — Дело вам, по молодости, незнакомое. Мы-то в прежние года чуть не каждую весну ополчались…. Эх, Петрович, помнишь, как …
— Помню. Поехали, Иван.
— Позволь, дядя Лука, — придержал его младший Муромский. — А не аукнется ли нам самочинная расправа? Людей в неволе держать — не чижика в клетку запереть. Да люди-то еще и чужие. От хозяина ихнего громы-молнии на наши головы не посыплются?
— Небось не посыплются, — уверенно ответил Лука Петрович. — По хозяину ихнему самому клетка плачет. А то и петелька.
Связанного Клейтона и раненых ковбоев усадили на лошадей. Колонна двинулась обратно, на этот раз без особой спешки, и многие дремали на ходу. Впереди еще был долгий день, наполненный трудами, и ночная вылазка не отменяла обычных работ.
Полина так ничего и не спросила, поэтому Лука Петрович, не вынеся ее молчания, сам сказал: