— У нас опять гости, — доложил Лански. — Питер Уолк привез какого-то калеку. Говорит, тебе не помешает на него взглянуть.
— К черту Уолка! — Мерфи подошел к окну. — Чьи это лошади?
— Я же говорю, Уолк приехал.
Шериф и сам мог бы догадаться, кому принадлежат галисеньо. Таких ладных и чистых фургонов не было ни у кого, кроме Питера Уолка из Мертвой долины. Обычно он запрягал пару, но на этот раз приехал на четверке. За двумя галисеньо стояли лошади покрупнее, но той же масти — гнедые, с аккуратно подстриженным хвостом.
— Не вижу Уолка.
— Он в скобяной лавке. А шериф, говорит, пускай пока заберет раненого.
— Какого еще раненого?
— В фургоне лежит. Я ему говорю, мол, тут у нас не лазарет. А он…
— Заткнись. — Мерфи порылся в бумагах и нашел записку Даррета насчет галисеньо. «Премия за каждую возвращенную лошадь — сто долларов. Все жеребцы гнедой масти, две кобылы тоже, три другие — бурые. Тавро в виде круга»… — В виде круга? Ну, пойдем, посмотрим.
Лански откинул задний полог фургона и, встав на подножку, заглянул внутрь.
— Эй, приятель! — Он оглянулся на Мерфи. — Томас, да тут, вроде, не раненый, а убитый.
— Посмотрим, посмотрим, — рассеянно ответил шериф, разглядывая тавро на бедре галисеньо. Оно имело форму восьмерки. Очень крупной восьмерки. Как раз такой, чтобы перекрыть старое тавро. — Посмотрим… Что ты там бормочешь?
— Томас, да он не дышит!
— Позови-ка сюда Уолка.
Питер Уолк вышел из скобяной лавки, неся на плече ящик с гвоздями.
— Я думал, вы его уже вытащили, — разочарованно протянул он. — Ну, и куда прикажете складывать гвозди? У меня их будет двадцать четыре ящика. Давайте-ка я вам помогу выгрузить бедолагу…
— Не спеши, — остановил его шериф и забрался в фургон.
На соломе, прикрытой грубым полотном, раскинулся тщедушный юнец с редкой бородкой. Глаза его были неплотно закрыты, и казалось, он следит за вошедшими из-под опущенных век. Он тяжело и неровно дышал. Одна рука лежала под головой, другая, без кисти, была обмотана белой тряпкой и покоилась на груди.
Питер Уолк откинул задний борт фургона.
— Отец сказал, что это очень важно, вот я и привез бедолагу к вам. А заодно заберу в лавке свои гвозди. Я их еще осенью заказал.
— Понятно. Если б не гвозди, черта с два ты бы сюда поехал. Опять строишься?
— Понемногу, с Божьей помощью.
— Эй, амиго, слышишь меня? — Шериф потеребил раненого за плечо. — Да нет, похоже, что разговор у нас не получится. Что с рукой?
— Гангрена была, — пояснил Уолк, поставив тяжелый ящик в кузов. — Половину руки пришлось отнять. А началась гангрена из-за пули, которая сидела в руке. Если б отец опоздал, стало бы одним покойником больше.