— Мне по-прежнему кажется, что ты недоговариваешь, — ответила Люс.
Девочка не сомневалась, что все это не может объясняться единожды разбитым сердцем. В этой области у нее имелся определенный опыт.
Дэниел сидел к ней спиной и смотрел в ту сторону, откуда они пришли. Спустя некоторое время он едко рассмеялся.
— Разумеется, я не все тебе рассказываю. Я едва тебя знаю. Не понимаю, почему ты считаешь, будто я что-то тебе должен.
Он вскочил на ноги.
— Ты куда?
— Мне нужно вернуться, — ответил он.
— Не уходи, — прошептала Люс, но Дэниел, похоже, не услышал.
С замиранием сердца она смотрела, как он прыгает и уходит под воду.
Он вынырнул уже далеко и поплыл в сторону берега. Один раз, примерно на полпути, он оглянулся и на прощание помахал рукой.
Ее сердце переполнило непонятное чувство, когда он перешел на безупречный баттерфляй. Как бы пусто ни было у нее внутри, она не могла не восхищаться им. Дэниел плыл так искусно и без усилий, что это вообще едва походило на плавание.
В мгновение ока он достиг берега, отчего расстояние между ними показалось куда меньшим, чем представлялось Люс. Дэниел выбрался на сушу так же непринужденно, как и плыл.
Но почему он внезапно ушел?
Она наблюдала — с обескураживающей смесью глубокого смущения и не менее глубокого искушения, — как мальчик поднимается обратно по склону. Солнечный луч пробился сквозь деревья и облил его силуэт ярким свечением, и Люс пришлось прищуриться от представшего ее глазам зрелища.
Девочка гадала, не помутилось ли ее зрение от удара футбольным мячом. Или, может, то, что она видит, — просто мираж? Игра послеполуденного света?
Она встала на скале, чтобы рассмотреть получше.
Дэниел стряхивал воду с мокрых волос, но капли словно зависли над ним, бросая вызов земному тяготению.
И мерцание воды в лучах солнца выглядело так, будто у него есть крылья.
Вечером в понедельник мисс София стояла за кафедрой в просторнейшем из кабинетов Августина, собственными руками изображая театр теней. Она созвала учеников на последний урок перед завтрашним экзаменом в середине семестра, а поскольку Люс пропустила целый месяц занятий, то решила, что ей многое придется наверстать.
Поэтому она хотя бы притворялась, будто что-то записывает. Больше никто из учеников даже не замечал, что вечернее солнце, просачивающееся сквозь узкие западные окна, не лучшим образом сказывается на самодельной сцене мисс Софии. Люс не хотелось вставать и опускать пыльные шторы, чтобы не привлекать внимания к тому, что она следит за происходящим.
Когда лучи коснулись затылка девочки, до нее вдруг дошло, как долго она уже сидит в этой комнате. Она видела, как восходящее солнце пылает, словно грива, над редеющими волосами мистера Коула во время утреннего урока мировой истории. Она изнемогала от удушливого полуденного зноя на биологии у Альбатросс. Теперь близился вечер. Солнце описало дугу над территорией школы, а она почти не вставала из-за парты. Ее тело застыло, как металлический стул, на котором она сидела, ее разум затупился, словно карандаш, которым она уже бросила делать пометки.