Квартира наша после ухода отца имела вид полуказенного помещения. Сувениры, вазочки, керамические подсвечники и прочие уютные безделушки сгинули в период развода. Оставшиеся крупные предметы имели только функциональное назначение, как в гостинице: кровати, накрытые скользким бежевым покрывалом с веревочными косичками по бокам, вешалка с четырьмя крючками, на одном из которых висела моя пестрая шуба и варежки на длинной резинке… Нециклеванный пол, тусклое освещение…
Мама ушла в оперетту, заполненную светом и яркими костюмами. Я включила телевизор. Он разогрелся, на серо-голубом экране появилась мощная, как Днепрогэс, певица. Казалось, что у нее в горле прорвало плотину…
Выключив телевизор, я взяла флейту, встала перед зеркалом и заиграла. Мне вдруг почудилось, что перед глазами дымчато-яркий свет, а сама я — на сцене, окантованной рампой. Передо мной — партер, переходящий в амфитеатр и стиснутый по бокам ложами бельэтажа. Зал ахает и аплодирует. Я кланяюсь и играю на бис.
Я побежала на кухню, зачерпнула из кастрюли горсть винегрета и натерла щеки. Зрители рукоплескали, я стояла красная и счастливая. Но тут зазвонил телефон,
— Здравствуй, — незнакомый мужской голос назвал меня по имени. — Позови, пожалуйста, маму.
— Ее нет, она в театре.
— А папа?
— А папа теперь живет в другом подъезде. Могу дать его телефон. Вы чей знакомый, мамин или папин?
— Мамин, — торопливо ответил голос. Казалось, он расстроился.
— Что ей передать?
— Пожалуй, ничего. Я хотел на нее посмотреть, как раз еду мимо.
— Ну и заезжайте к нам. — Я помолчала и для пущей убедительности добавила фразу из какого-то кинофильма: — В нашем доме всегда рады гостям.
Гость прибыл примерно через час. Он был высок и красив, в руке держал круглую высокую коробку, в каких раньше перевозили шляпы. Внутри оказался торт в форме сказочного дворца.
Мы пили чай. Разговаривали. Иногда повисала очень пустая пауза. Гость отрезал очередной кусок торта. Я ела. Он смотрел в пустоту, потом словно спохватывался и задавал мне какой-нибудь вопрос о школе. Я отвечала, но такой скучный диалог не мог продолжаться бесконечно, и снова наступало молчание.
— Сколько тебе лет? — спросил он.
— Девять.
— Когда мне было столько же, — улыбнулся гость, — со мной произошел интересный случай. Я шел с товарищем по улице и врал ему, что я колдун. Я рассказывал ему, как летом приехал к бабушке в деревню и выловил всю рыбу из пруда. Всю-всю, ничего не оставил местным жителям. После этого они решили, что я колдун, и старались наловить рыбы впрок, пока я не приехал на каникулы. А мою бабушку считали бабушкой колдуна и в деревенском магазине продукты ей давали без денег. И когда я заканчивал свой рассказ, от дерева сверху отломилась здоровенная мокрая ветка и упала мне на голову. С тех пор, когда я вру, никогда не хожу под деревьями. Вот так. Тебе мама про меня не рассказывала?