– Найдите же его одежду!
– Я… я здесь ничего не знаю…
Тот, что в халате, шагнул к Теньке (от белого полотна пахло поликлиникой).
– Где твои штаны и куртка?
Тенька шарахнулся, как от громадного таракана. Дядька взял его за плечо.
– Давай ищи… А-а-а!!!
Никогда никого Тенька не кусал. Даже в голову такое не могло прийти. Но сейчас он вцепился зубами во влажную, воняющую спиртом руку с отчаянной силой. И отлетел от яростного толчка. И вскочил. И ударом спины вышиб наружу балконную дверь.
Весу-то в нем было как в скворчонке, но он вышиб. И в охватившем его холодном запахе осенних листьев почуял, что с этого мига началась другая жизнь. Совсем другая.
Во-первых, пространство вокруг сделалось удивительно большим. И в этом пространстве не было для Теньки никакого страха. Отчаяние было, злость, сжатые слезы, но не страх. Он и раньше не боялся ни высоких крыш, ни полетов на качелях, ни беганья по кромкам заборов, ни прыганья в тонких ветках тополиных верхушек. Не раз получал от мамы полновесные шлепки («Обезьяна бессовестная, уморишь себя и меня!»). Но только посапывал, потирая «воспитательное» место.
Но тогда была обычная безбоязненность, а теперь полное бесстрашие. Потому что страшнее того, что надвинулось, произойти уже не могло. Сейчас это был совсем иной Тенька. Готовый на все. Если отберут от мамы, все равно он не станет жить. Колыхание пустоты под балконом и вокруг не пугало ни капельки. Спиной вперед он прыгнул на перила, покачался над желтым от октябрьских кленов двором. Увидел в распахнувшемся дверном проеме белые лица, круглые глаза и рты.
– М-ма… ма-маль… мальчик… не надо… Снимите его… Осторожно… – И никто не двигался.
Попробовали бы только!
Пустота гудела вокруг, и в этом гудении было горькое торжество. Второклассник Степан Ресницын сказал плоским бледным рожам:
– Только суньтесь, гады. Я прыгну вниз. Будете отвечать…
– М-ма… Маль…
– Тенечка… – (Это тетя Тася. А зачем открыла дверь, дура!)
Тенька переступил тоненькими, со звездчатым рисунком, ногами, размотал с шеи бинт, бросил за спину. Помахивая ладонями, прошел по перилам до края балкона. Сделал шаг влево, к стене, и прыгнул на карниз.
Раньше он бы не решился на такой трюк, но теперь даже ни на миг не замер. Карниз, тянувшийся под всеми окнами этажа, был узкий. Чуть шатнешься – и прощай равновесие. Но Тенька не шатался. Да и ветерок помогал – словно подталкивал мягкой ладошкой между лопаток. Прижимаясь грудью то к штукатурке, то к стеклам, Тенька продвинулся к другому балкону. Это был балкон тети Таси. Тенька снова вскочил на перила.