– Лаборатория! – хором вскрикнули мы и сорвались с места.
Побросав работу, отовсюду сбегались люди. Сверху сыпался песок и мелкие камни. Мы обогнули заводскую ограду и увидели огромную воронку на том месте, где стояла лаборатория. Визжал раненый прыгун. Чуть поодаль, прямо на земле, сидели Игорь Макаров и Чжао. Китаец тряс головой, непривычно бледный и серьезный. Игорь растеряно улыбался.
– П-представляешь, мы м-минуту назад у них б-были… – сказал он, увидев меня, – я т-только с к-копей приехал, Ч-чжао встрет-тил. З-зашли, п-поговорили. В-вадим новую смесь п-придумал, они с М-мигелем р-радовались… И в-вот…
Тем же вечером состоялись похороны. Точнее, хоронить практически было нечего – мы нашли лишь несколько, как пишут в криминальных хрониках, «фрагментов тел». На могиле поставили памятник – медный обелиск с вплавленными в металл кусками камня с того места, где стояла лаборатория. Гроб с останками старшего лейтенанта ВКС Вадима Кондратьева и геофизика Мигеля Тежу опустили в яму, и тысячи звенчей взметнулись над толпой, своим звоном салютуя нашим погибшим товарищам.
Возвращаясь с похорон, Шерхель сказал мне:
– Это как удар под дых. Вроде только все стало нормально – и вот…
Судя по нашему календарю, скоро Новый год. По этому случаю у здания Сокола на площади поставили большую каменную сосну, и ребятишки из поселка под руководством учителей и воспитателей весь день наряжали ее.
Заканчивается монтаж гелиографов, сделанных по нашим с Зигфридом чертежам. Один уже установлен на крыше литейного цеха, второй – на половине дороги к копям, третий как раз сегодня укрепляют на вышке, пристроенной к дому Совета колонии. Толя Кислицын набрал группу светосигнальщиков и обучает их азбуке Морзе. Акка приказала в обязательном порядке освоить азбуку всем членам Сокола, так что вечерами мы теперь «ходим в школу».
На площадке, расположенной позади заводских цехов, арбайтеры выстроили стапель и уже приступили к сборке гондолы. Чжао, оправившийся после взрыва, колдует над жаровней, довольно-таки сложным механизмом, включающим в себя небольшую паровую машину и воздухонагреватель. Чернышов, как ответственный за создание дирижабля, днюет и ночует на стапеле. Похоже, что к середине января наш «Кондор» – почему-то Акка настояла на этом названии, хотя я предлагал «Странник», а Макаров – «Стремительный» – сможет подняться в воздух.
Игорь сильно переменился после смерти Кондратьева и Мигеля Тежу. Геофизик стал замкнутым, угрюмым. Если раньше он, занятый на копях, не особо горел желанием лететь со мной, то теперь сам начал интересоваться ходом постройки дирижабля, и похоже, ему хочется поскорее покинуть наше плоскогорье.