Бойцы принялись рубить кошки звенчами, топорами, кто-то предложил сбегать за кузнечным молотом. Я осторожно выглянул наружу, прикрывая голову круглым бронзовым щитом. Лестница, постепенно сужаясь, уходила вниз, туда, где копошились свободники. В животе заныло, как бывает, когда смотришь вниз, стоя на самом краю обрыва или на крыше здания.
– Почему они не торопятся? Почему не лезут? – спросил я, ни к кому особо не обращаясь, и тут внимание мое привлекла сама лестница. Что-то в ней было не так. Звенья цепи, образующие вертикали, выглядели странно – на них неизвестные мне умельцы наварили Т-образные в профиле бруски металла, которые при натяжении лестницы превратились в своеобразные рельсы. Рельсы или… направляющие!
Я отбросил щит и высунулся из бойницы едва ли не по пояс. Так и есть! Свободники внизу устанавливали на эту и другие лестницы тупоносые, торпедообразные снаряды, а рядом уже стояли с факелами наготове ракетчики.
– Все назад! – заорал я, шарахнувшись от бойницы. Цендорж, пробовавший, достаточно ли горяча вода в котле, удивленно посмотрел на меня.
– Что такое, Клим-сечен?
– Назад! Покинуть галерею! – я схватил его за плечо, потащил за собой, одновременно пинками и криками подгоняя своих бойцов.
И тут рвануло, мощно и слитно. Я мгновенно оглох и ослеп. Тело мое подбросило вверх, несколько раз перекувырнуло, и я рухнул на груду обломков. Вокруг все орали, осколки с визгом рикошетили от стен, плотные клубы дыма мешали видеть.
Не знаю, сколько продолжался этот кошмар. Наверное, долю секунды, но мне показалось, что с момента взрыва прошел час или даже больше. Наконец дым и пыль понемногу рассеялись. То, что я увидел, ужасало. Вся внешняя стена галереи превратилась в кучу медных обломков, на месте бойниц зияли проломы. Повсюду лежали тела убитых, стонали и кричали раненые. Я с трудом поднялся на ноги, сделал шаг, другой, запнулся о чье-то тело, перешагнул, обернулся – это был бородатый Наби. Взрывом ему оторвало руку, осколок превратил грудь в кровавое месиво из плоти, костей и остатков панциря.
Откуда-то возник Цендорж. С него сорвало шлем, кровь из рассеченной переносицы заливала лицо.
– Командир! Всех убило, командир!
Слава богу, монгол ошибся. Вместе со мной осталось четыре человека, способных стоять на ногах и держать оружие. Десяток раненых нам удалось вытащить из-под обломков, но шансов на то, что хотя бы половина из них выживет, не было.
Я отправил бритого Симона за подмогой, и тут в бреши, проделанные взрывами, начали влетать новые стрелы-кошки. Некоторые из них срывались, но четыре надежно впились заостренными лапами в медные блоки, и внизу немедленно затрещали лебедки, натягивая лестницы. Я испугался, что сейчас свободники снова ударят своими чудо-ракетами, движущимися по складным направляющим, но их командиры, видимо, решили, что можно пускать бойцов – сопротивления они не встретят.