Милостивый государь,
Меня чрезвычайно заинтересовало ваше письмо относительно смерти мисс Агаты Доусон, скончавшейся в Лихэмптоне. Я постараюсь как можно более сжато ответить на ваши вопросы, разумеется, при условии, что вы сохраните в строгом секрете всю информацию, касающуюся дел моей покойной клиентки. Конечно, можно сделать исключение из этого правила для офицера полиции, которого вы упомянули в связи с данным вопросом.
Вы желали узнать:
1. Была ли мисс Агата Доусон проинформирована о том, что в связи с положениями нового Закона о собственности перед ней может встать необходимость составления завещания, дабы гарантировать, что ее личную собственность унаследует ее внучатая племянница, мисс Мэри Виттейкер.
2. Пытался ли я когда-либо убедить свою клиентку написать завещание, а если да, то каков был ее ответ.
3. Поставил ли я мисс Мэри Виттейкер в известность о том, в какой ситуации она может оказаться, если ее двоюродная бабушка умрет после 31 декабря 1925 года, не оставив завещания.
Весной 1925 года один ученый коллега обратил мое внимание на неопределенность, отличающую формулировки некоторых статей Закона, и в особенности — на невозможность определить точную интерпретацию слова «потомство». Я немедленно начал просматривать дела своих клиентов, дабы убедиться, что в каждом из этих случаев были приняты необходимые меры, чтобы избежать недоразумений и исключить все поводы возникновения судебных тяжб. Я тут же понял, что права мисс Виттейкер на наследство мисс Доусон зависят исключительно от толкования данной статьи Закона. Я знал, что из-за суеверного страха перед смертью мисс Доусон относится к составлению завещания крайне негативно. В нашей профессии часто приходится сталкиваться с подобными вещами. Как бы то ни было, я подумал, что мой долг — разъяснить ей суть вопроса и сделать все возможное, чтобы уговорить ее написать завещание. В соответствии с этим решением я отправился в Лихэмптон и изложил перед своей клиенткой возникшую проблему. Это было приблизительно 14 марта (к сожалению, я не сохранил в памяти точную дату).
К несчастью, я застал мисс Доусон как раз в тот момент, когда ненавистная идея завещания вызывала у нее особенный протест и неприятие. Незадолго до этого врач сообщил ей о необходимости сделать еще одну операцию в ближайшие несколько недель. Едва ли можно было выбрать более неудачный момент, чтобы завести с ней разговор о смерти. Все мои слова вызвали у мисс Доусон только негодование. Она заявила, что против нее составлен заговор и ее нарочно запугивают, чтобы она умерла во время операции. Судя по всему, именно этим ее и пугал перед предыдущей операцией бестактный лечащий врач. Но тогда она выжила, и, по ее словам, должна была непременно выжить и теперь, если только окружающие не будут ее сердить и нервировать.