– Хармион, – позвал Аполлодор служанку, хлопнув в ладоши, – уведи Божественного в комнату.
Взяв табурет из красного дерева, инкрустированного серебром, Аполлодор поставил его возле царицыной кровати и сел.
– Нефтида и ее родители терпят большую нужду, – неожиданно начал он.
Клеопатра тяжело сглотнула.
– Это как-то касается наших дел?
– Я сказал это просто так.
Наступило молчание. Царица смотрела в окно. Как же тяжело владыкам прощать простых смертных, они почему-то уверены, что каждый их поступок и решение должны восторженно приниматься, даже если речь идет об оскорблении человеческого достоинства. Клеопатра никогда не была в роли простого смертного, но очень хорошо знала, что такое зависимость и оскорбление.
– Мне кажется, она откажется от денег. Помоги ей, не знаю как, но помоги.
Аполлодор облегченно вздохнул.
– Достойный ответ. Я что-нибудь придумаю.
– А чем она занимается?
– Красит волосы знатным дамам, готовит и продает косметику.
Клеопатра еле кивнула головой.
– Что с Кассием? – слабо прошептала она.
– Кассий потерпел поражение у города Филиппы в Македонии, после чего покончил с собой. Затем поражение потерпел и Брут, и тоже покончил с собой.
Клеопатра смотрела на расписанный потолок, небо на нем было пронзительно голубым, а огромный орел – герб рода Птолемеев – простирал над ней свои золотые крылья. Странная гримаса исказила лицо царицы, сделав его уродливым и отталкивающим.
– Убийцы наказаны, остались враги: Октавиан и Марк Антоний.
– Есть еще одна хорошая весть, триумвират признал Цезариона твоим законным соправителем.
Царица кивнула. Первый шаг сделан. Он был тяжелым и трудным, но необходимым.
– Быть может, тебе и об этом будет приятно услышать, – продолжил Аполлодор. – Подлый и ничтожный Цицерон, распускавший в Риме грязные сплетни о тебе, о чем ты мне подробно писала, – подтверждая, Клеопатра кивнула, – так вот, по приказу Антония его убили. Правда, убивали долго и мучительно. Голову отрубили только с третьей попытки.
Царица злорадно усмехнулась.
– А теперь говори дурные вести.
– Триумвират заключил союз, при котором западная часть империи досталась Октавиану, восточная – Антонию, ну а Марк Лепид довольствуется Северной Африкой.
– Поганый выродок! – прошептала царица. – Я уничтожу его!
– Кого? – учтиво спросил Аполлодор.
Но Клеопатра молчала.
8
Здесь черный мраморный пол, такие же мраморные стены и потолок. Посредине мавзолея стоит урна. Движимая чувством любопытства, я подхожу к нему и читаю надпись: «Первый Римский император Август».
– Это я сам придумал, – хвастливо говорит Октавиан.