– Ну, раз служил, должен понимать, что применение оружия – серьезное ЧП – погиб человек, и это будет тщательно расследоваться. Мы как раз этим и занимаемся. Мы с коллегой из военной прокуратуры, – запоздало представился Каледин. – Пока мы просто с тобой беседуем, без протокола.
– А-а, – с некоторым облегчением произнес Сухарик. – Я думал, вы из милиции.
Опасливо покосившись на видеокамеру, арестант выдвинул встречные условия сотрудничества:
– А камера?
– Камера выключена, – соврал полковник. – Можешь подойти и посмотреть.
Прием неновый – просто на фасаде «Панасоника» не было светящегося красного глазка, к которому все привыкли.
– Да о разном говорили. О бабах, например… – потеплел задержанный.
– Ты понимаешь, что мы тут не для этого, – поправил его Каледин. – Что еще? Меня интересует его последнее дело, вернее, преступление и сообщник.
– Да чушь какую-то он нес. Говорил, ночью, может, крестины себе устрою, – припомнил арестант. – Мол, терять мне нечего… Я думал, чего это он в религию поперся? Какие, в задницу, крестины!
– На блатном жаргоне «крестины» – это побег, – пояснил Зайцев. – Что-то ты темнишь, парень. Дурака валяешь. Все на тебя показали, что вы шептались в углу, а ты ничего не слышал? Не хочешь как человек разговаривать, будем иначе общаться. Хочешь узнать две важные новости?
– Не очень, – с опаской покосился на него Сухарик. – Лучше жить без новостей. Я и телик не смотрю.
– Наплевать! – жестко оборвал его майор. – С какой начать?
– Естественно, с хорошей, – с надеждой ответил Сухарик.
– Ты влип в плохую историю. Тебе будет очень трудно выбраться, – склонившись к самому уху арестанта, произнес Зайцев. – По твоей статье тебе хороший срок светит. А еще подготовка побега, повлекшего тяжкие последствия. Я бы на твоем месте память напряг.
– Так это была хорошая новость? – грустно усмехнулся Калякин. – Тогда, может, не стоит о плохом? Лучше о девочках.
– Мы будем вместе, пока не закончится расследование, – загадочно обрисовал перспективы будущего майор. – И это плохая новость. Для тебя.
– А чего – вы мне не противны, – усмехнулся Сухарик. – Сядем в одну камеру, посидим…
– Ну ты, шутник! Вспоминай скорее, или мы сейчас пару охранников пригласим – пусть они из тебя показания выбивают как могут! – недвусмысленно пригрозил суровый майор. – Или в другую камеру переведут, к «петухам»…
– Э! Я не люблю курятины! – живо возразил Сухарик.
Зайцев поднялся, как медведь. Неторопливо и многозначительно начал снимать с руки часы…
– Давай! Вспоминай скорей! – грозно рявкнул он, всем видом показывая, что его терпение лопнуло.