Сергей не понимал, что с ним происходит. Он ведет себя, словно подросток весной. Ведь будем честны хотя бы перед самими собой — тогда у тренажеров он едва не изнасиловал Катерину прямо на матах, потому что почти не мог сдерживать свое возбуждение.
Он потерял контроль над собой, он не владеет собственными эмоциями, он просто опасен для окружающих женщин…
Не женщин, а женщины. Одной женщины, у которой темные волосы вьются по плечам, зеленые глаза мерцают, как у кошки, и на носу золотистая россыпь почти незаметных веснушек.
Надо пригласить ее выпить кофе после работы. Прямо в понедельник…
Телефон взорвался трелью — Марина сама забила ему эту мелодию в мобильник. Куприянов поморщился и ответил на вызов.
— Алло?
— Купер, я в панике.
— Что случилось, Марина?
— Аньке звонит какой-то парень, и они часами треплются по телефону.
— Ну и что?
— Ничего. Они треплются про секс.
— Про что?
— Про секс!
— Да не может быть! Она всего лишь маленькая девочка, а он… сколько ему лет, ты знаешь?
— Тринадцать. Он из простой школы, они познакомились в клубе «Радуга». Аньку как обычно выгнали с танцев, и она страдала в коридоре, а парень там занимается гитарой.
— Вот видишь, хороший мальчик…
— Купер, мне не до смеха. Она меня почти не слушает, у нее глаза шальные, и я понятия не имею, где она шляется после школы. Поговори с ней, а?
— Марин, я не могу разговаривать с ней каждый день. Она просто перестанет воспринимать мои слова.
— Сереж, пожалуйста! Я знаю, ты злишься за вчерашнее, прости, я была не права, но… помоги мне с Анютой. Как только у нас с ней наладится контакт, мы оставим тебя в покое, и ты сможешь заняться своей зеленоглазой, обещаю.
— Что? Какой еще…
— Твоей сотрудницей с зелеными глазами и задницей, как у Мерилин Монро. Я же видела, как ты на нее смотрел.
— И как?
— Как на меня… в тот год, помнишь?
Он ненавидел это вспоминать. Потому что не мог забыть.
— Я поговорю с Анютой и постараюсь ей все объяснить. Что там с ее балетом?
— А что с ним может быть? Близится время добровольных пожертвований, а так — ничего особенного. Тебе еще не звонили с призывом помогать искусству?
— Пока нет.
— Позвонят. Ладно, пока.
— Пока.
В воскресенье с утра Катерина Голубкова сидела в просторной и светлой комнате красного уголка кооперативного дома на Старом Арбате и остро переживала сюрреализм происходящего.
Наташка привезла ее сюда к десяти и сдала с рук на руки развеселой седовласой дамочке в лиловом платье. Дамочку все звали Люсей, было ей под восемьдесят, но живостью она значительно превосходила даже подростков, то и дело заглядывающих в двери.