— Сбереги Господи! — испуганным голосом, замахав руками, прошипел господин Ульянов. — Это опасные типы, какие-то там… деятели.
— Деятели? — спросила Мария Александровна. — Что это значит?
— Что-то плохое! — ответил он шепотом. — Меня предостерегал насчет их начальник полиции… Но я забыл тебе сказать, Маша, что и он сегодня нас навестит…
— Этого еще не хватало! — хлопнув в ладоши, воскликнула она с возмущением. — Значит, сегодня живого словечка не услышим. Присутствие полицейского, да еще такого служаки, всем закроет рты.
Муж молчал и вытирал вспотевший лоб, тяжело при этом вздыхая.
— Такой маленький человек, как я, должен иметь могущественных друзей, — сказал он очень тихо.
Мария Александровна махнула рукой и вышла в столовую.
В восемь вечера очень пунктуально один за другим приходили гости. Вскоре все они расселись в гостиной и завели оживленную беседу.
Володя не спускал глаз с двоих персонажей.
Украдкой улыбаясь и толкая сестру Машу, он показывал взглядом на доктора.
Круглая, лысая и красная голова с чрезмерно выпуклыми, бледными, почти белыми глазами снизу заканчивалась тремя подбородками, расползающимися, как густая замазка, по белой, волнообразной манишке; шарообразная голова размещалась на круглой, похожей на огромный мяч фигуре так странно, с таким вызывающим опасение отсутствием равновесия, что, казалось, скатится по ней после более-менее сильного кивка. Коротенькие, толстенькие ножки свисали с достаточно высокого дивана, едва касаясь пола.
— Яблоко на арбузе… — шепнул Володя сестре, закрывая глаза. Маша легонько ущипнула его в плечо и тихонько прыснула, затыкая рот ладонью.
Мальчик перенес взгляд на нового гостя.
Это был комиссар полиции коллежский советник Богатов.
Об этом человеке по всему городу ходили легенды.
Он был грозой преступников всех мастей. Плечистый, худой, с лицом окаймленным красивыми бакенбардами; длинные, лихо подкрученные вверх усы своими кончиками доставали до прищуренных хитрых глаз. Он сидел, развалясь в кресле и ежеминутно поправляя саблю и висящий на шее орден.
Его длинные лакированные сапоги блестели, а на них тихонько позвякивали шпоры.
Володя не мог на него насмотреться. Ему нравилась сила, ощущавшаяся в мускулистой фигуре Богатова, и его уверенность в себе, заметная в каждом слове и в каждом отблеске бессовестных глаз.
В то же время на дне маленького сердца мальчика закипала необъяснимая вражда, почти ненависть, желание причинить неприятности, боль, стыд этому сильному, уверенному в себе человеку.
Комиссар, переминая пальцами толстую сигарету, рассказывал.