— Считаете ли вы, Феликс Эдмундович, что можно долго продержаться на парадоксе?
Дзержинский пропустил Ленина перед собой и, глядя на него, с уверенностью заявил:
— На все время четкого функционирования «чека», товарищ! Ручаюсь вам…
Они сели. Дзержинский закурил сигарету и задумался, содрогаясь лицом и растирая подрагивающие веки.
Ленин осматривал кабинет.
Письменный стол, два кресла, три стульчика, широкая софа со смятой постелью; на полу — светло-розовый, толстый ковер с черными пятнами в нескольких местах. На столе среди красных папок с бумагами и на стене за столом Ленин заметил пистолеты Маузера и парабеллум.
— Вы, товарищ, живете в своем кабинете? — спросил Ленин.
— Нет! — ответил Дзержинский, глядя на него подозрительно. — У меня несколько конспиративных квартир. Я не доверяю даже своим людям, потому что и среди них были предатели. На меня охотятся повсюду…
Он замолчал и склонился над бумагами, просматривая их и подписывая.
Закончив, он буркнул:
— Сегодня у нас «к выдаче» 150 людей… Группа белых агитаторов, которые действовали в деревне…
— К выдаче? Что это означает? — спросил Ленин.
— На казнь, потому что следствие уже закончено, — ответил Дзержинский. — Можем начать с Володимировым?
Ленин кивнул головой. Дзержинский снял трубку телефона и отдал короткий приказ:
— Немедленно ко мне товарища Федоренко. Привести ко мне арестованного из камеры №31. Подготовить семнадцатую камеру! Когда позвоню — ввести ко мне!
Вскоре в дверь постучали. Дзержинский быстро схватил со стола револьвер и, направив стволом на дверь, сказал:
— Войти!
На пороге стоял человек, совершенно, как казалось, не соответствующий этому месту. Высокий, стройный, гладко выбритый и старательно причесанный, он держался свободно и вызывающе. Отглаженный синий костюм лежал безукоризненно на гибкой, элегантной фигуре, светлый галстук и высокий жесткий воротничок свидетельствовали о культурных навыках их хозяина.
— А, это вы, товарищ Федоренко! — воскликнул Дзержинский, кладя револьвер обратно. — Прошу приступать к рассмотрению Володимирова в присутствии председателя Совета народных комиссаров.
Прибывший судья задержал на Ленине холодные, голубые глаза и склонился перед ним с вежливой улыбкой.
— Очень хорошо складывается! — сказал он звонким голосом. — Попрошу председателя комиссаров сесть возле окна и повернуть кресло таким образом, чтобы вас не было видно, вот так! Отлично!
Он хлопнул в ладони. Щелкнув винтовками, вошли солдаты, сопровождающие арестованного.
Долгое время царило молчание. Люди мерялись взглядами, спрашивающими о чем-то волнующем, изучали друг друга без слов.