Мария Александровна, кивнув детям, вышла из гостиной.
Господа продолжали болтать, рассказывая друг другу городские сплетни и чиновничьи новости. Наконец хозяин предложил сыграть в карты и шахматы.
Богатов, отец Макарий и инспектор стали играть в карты, а Ульянов с доктором азартно передвигали шахматные фигуры.
По приглашению Марии Александровны все перешли в столовую. Гости обильно выпивали, опрокидывая в рот огромные рюмки водки и закусывая селедкой, солеными огурцами и маринованными грибами.
— Умеете вы пить, отец Макарий! — смеялся инспектор, глядя с восхищением на настоятеля, наливающего себе большую рюмку водки.
— С божьей помощью могу и еще, — смеялся тенорком отец Макарий. — Невелико искусство! Лишь бы только хозяева пригласили за стол, дали водки, а горло всегда со мной… на всякий случай!
— А как это ваше святейшество до сих пор не перешел на бас и сохраняет тенор? — удивлялся доктор.
— Эх! — махнул рукой настоятель. — Я ведь не дьякон…
— А какая разница? — спросил уже немного захмелевший Ульянов.
— Очень простая! — рассмеялся поп. — Дьякон, когда выпьет, крякает и кричит: а-а-а! А я, после того как выпью, пищу на самой высокой ноте: и-и!
Все начали смеяться, а отец Макарий налил себе еще один стакан, выпил, высоко задрал голову и пискнул:
— И-и-и! Вот так!
Снова разнесся задорный смех развеселившейся компании.
Госпожа Ульянова, накормив детей, отправила их спать.
Она сидела молчаливая и угрюмая, делая любезное выражение лица только тогда, когда на нее обращали внимание. Однако вскоре разогревшаяся компания поглощена была только собой. Заметив это, Мария Александровна выскользнула из комнаты.
Володя не пошел во флигель, где жил вместе с братом. Он незаметно вернулся и притаился в гостиной, издалека наблюдая за пирующими.
— А много ли можете выпить, отец Макарий? — спрашивал попа Ульянов, хлопая его по плечу.
— Бесконечное количество раз плюс еще одна рюмка! — парировал тот, вознося глаза, как в молитве.
— Ваше святейшество, согласно выражению Козьмы Пруткова, может объять необъятное… — заметил со смехом инспектор.
— Воистину, Петр Петрович! — тут же ответил отец Макарий. — Как сказано у Екклесиаста, сына Давидова, царя Иерусалимского: «Ешь с весельем хлеб твой и пей в радости вино твое, ибо Бог благоволит к делам твоим!»
Володя задумался над этими словами. Мама учила его молитвам и водила в церковь. Люди молились перед красивыми, позолоченными иконами; у одних лица были просветленные и радостные, другие — плакали и вздыхали.
Бог… Великое слово, страшное, любимое, непонятное слово.