Джош посмотрел на каменный меч, и его пробрала дрожь. Такое оружие может наделить своего хозяина невероятным могуществом. Непреодолимый соблазн. Ведь жажда использовать его снова и снова, чтобы получать все больше знаний, может стать неутолимой. От одной мысли об этом становилось жутко. Но почему алхимик отдал меч Джошу? Ответ пришел незамедлительно: Фламель ничего не знает! Меч — обыкновенная каменная глыба, пока его не вонзить во что-то, и тогда он оживает. Теперь понятно, почему Сен-Жермен, Жанна и Скетти отказывались к нему прикасаться.
Джош бежал к реке и думал, что будет, если ему удастся убить Нидхёгга мечом Кларент. Что он почувствует, что переживет?
И что узнает?
Нидхёгг проломился через череду деревьев и двинулся к речному причалу у Елисейских Полей. Он остановился на парковке у берега прямо перед Ди и Макиавелли и упал на все четыре лапы, мотая головой из стороны в сторону. Чудовище стояло так близко, что они видели обмякшее тело Скетти в его когтях и дизиру, восседающую на шее. Нидхёгг взмахнул хвостом, сметая припаркованные машины и длинный туристический автобус. С громким треском лопнула чья-то шина.
— Думаю, нам лучше выйти из машины, — предложил Ди и потянулся к двери, не отрывая глаз от мотающегося хвоста, ударившего по крыше очередной машины.
Макиавелли вцепился в плечо волшебника.
— Даже не думай. Любое движение привлечет его внимание.
— Но хвост…
— Ему больно, поэтому он размахивает хвостом. Кажется, он уже не такой прыткий…
Ди чуть повернул голову. Макиавелли был прав: с хвостом Нидхёгга что-то творилось. Примерно на треть он почернел и как будто окаменел. Прямо на глазах у Ди странная чернота расползалась по грубой коже чудовища, медленно покрывая его плотной коркой. Доктор Джон Ди вдруг понял, что происходит.
— Мальчишка вонзил в него Кларент, — сообщил он, не поворачивая головы. — Вот в чем дело.
— Ты, кажется, говорил, что Кларент — огненный меч, а не каменный.
— Огонь принимает разные формы, — ответил Ди. — Кто знает, как среагировала энергия клинка на существо, подобное Нидхёггу?
Он пристально вглядывался в хвост, наблюдая, как кожа покрывается черной коркой. И вдруг заметил проблески огня.
— Там застывает лава! — От удивления он произнес эти слова шепотом. — Это лава застывает. Огонь горит у него под кожей!
— Неудивительно, что ему больно — пробормотал Макиавелли.
— Тебе как будто даже жаль его.
— Во мне еще осталось немного человечности, доктор. Я всегда помню о своих корнях. — Он заговорил жестким и презрительным тоном. — Ты так старался угодить своему господину, что забыл, каково быть просто человеком. А мы, люди, — он сделал ударение на последнем слове, — способны чувствовать боль другого существа. Именно это всегда поднимало людей над старейшинами, делало их великими.