— Отлично, дорогой Рошфор; но это еще не все.
— Что же еще? — спросил Рошфор, улыбаясь.
— Куда вы дели герцога Бофора?
— Он в Вандоме и ждет от меня письма, чтобы возвратиться в Париж.
— Напишите ему, что уже можно.
— Значит, вы уверены, что все пойдет хорошо?
— Да, но пусть он спешит, ибо, как только парижане взбунтуются, у нас явятся вместо одного десять принцев, которые пожелают стать во главе движения. Если он опоздает, место может оказаться занятым.
— Могу я говорить от вашего имени?
— Да. Конечно.
— Могу я ему сказать, чтобы он на вас рассчитывал?
— Несомненно.
— И вы передадите ему полную власть?
— Да, в делах военных, что же касается политики…
— Все знают, что он в ней не силен.
— Пусть он предоставит мне самому добиваться кардинальской шляпы.
— Вам ее хочется иметь?
— Раз я уже вынужден носить шляпу, фасон которой мне не к лицу, — сказал Гонди, — то я желаю по крайней мере, чтобы она была красная.
— О вкусах и цветах не спорят, — произнес Рошфор со смехом. — Ручаюсь вам за его согласие.
— Вы напишете ему сегодня вечером?
— Да, но я лучше пошлю гонца.
— Через сколько дней он может явиться?
— Через пять.
— Пусть явится. Он найдет большие перемены.
— Желал бы я этого.
— Ручаюсь вам!
— Итак?
— Идите соберите ваших пятьдесят человек и будьте готовы.
— К чему?
— Ко всему.
— Какой у нас условный знак?
— Соломенный жгут на шляпе.
— Хорошо. До свидания, монсеньор.
— До свидания, дорогой граф.
— А, Мазарини, Мазарини, — повторял Рошфор, уводя с собой кюре, которому не удалось вставить в разговор ни одного слова, — ты увидишь теперь, так ли я стар, чтобы не годиться для дела!
Было половина десятого, и коадъютору требовалось не меньше получаса, чтобы дойти от архиепископского дома до башни Святого Иакова.
Подходя к ней, коадъютор заметил в одном из самых верхних окон свет.
— Хорошо, — сказал он, — наш старшина нищих на своем месте.
Коадъютор постучал в дверь. Ему отворил сам викарий; со свечой в руке он проводил его на верх башни. Здесь викарий указал ему на маленькую дверь, поставил свечу в угол и спустился вниз.
Хотя в двери торчал ключ, тем не менее Гонди постучал.
— Войдите, — послышался из-за двери голос нищего.
Гонди вошел. Податель святой воды из церкви Святого Евстафия ожидал его, лежа на каком-то убогом одре.
При виде коадъютора он встал.
Пробило десять часов.
— Ну что, — спросил Гонди, — ты сдержал слово?
— Не совсем, — отвечал нищий.
— Как так?
— Вы просили у меня пятьдесят человек, не правда ли?
— Да, и что же?
— Я доставлю вам две тысячи.
— Ты не хвастаешь?
— Угодно вам доказательство?
— Да.
В комнате горели три свечи: одна на окне, выходившем на Старый город, другая на окне, обращенном к Пале-Роялю, а третья на окне, выходившем на улицу Сен-Дени.