Двадцать лет спустя (часть вторая) (Дюма) - страница 184
— Я все-таки чувствую себя не совсем уверенно, — проговорил д’Артаньян, — и потому направлюсь в дюны.
— Отчего не в город? — спросил Портос. — Я всегда предпочту хорошую гостиницу этим пескам, которые господь сотворил, кажется, для одних кроликов. Кроме того, я хочу есть.
— Делайте, Портос, как хотите, — отвечал д’Артаньян. — Ну а я убежден, что для людей в нашем положении самое покойное место — пустыня.
И д’Артаньян, уверенный, что на его стороне большинство, направился, не дожидаясь ответа Портоса, к дюнам. Все его спутники последовали за ним и вскоре скрылись за песчаным пригорком, не обратив на себя ничьего внимания.
— Ну а теперь, — заговорил Арамис, когда прошли около четверти мили, — поговорим.
— Нет, нет, — возразил д’Артаньян, — напротив, бежим дальше. Мы ускользнули от Кромвеля, от Мордаунта, от моря; это были три чудовища, которые готовились нас поглотить, но от господина Мазарини нам не ускользнуть.
— Вы правы, д’Артаньян, — заметил Арамис, — и мое мнение, что для безопасности нам лучше разойтись.
— Да, да, Арамис, — подтвердил д’Артаньян, — давайте разойдемся.
Портос хотел возражать против этого решения, но д’Артаньян, сжав его руку, дал понять, чтобы он помолчал. Портос подчинялся своему другу всегда и во всем, со своим обычным добродушием признавая его умственное превосходство. Слова, готовые уже сорваться с его уст, замерли.
— Но к чему нам расходиться? — спросил все же Атос.
— Потому что, — начал д’Артаньян, — мы, я и Портос, были посланы к Кромвелю, а вместо этого служили Карлу Первому, что вовсе не одно и то же. Если Мазарини узнает, что мы приехали с графом де Ла Фер и шевалье д’Эрбле, то вина наша будет доказана. Если мы возвращаемся одни, то наша вина еще сомнительна, а в сомнительном положении дело можно повернуть как угодно. Во всяком случае, мне хочется хорошенько подурачить господина Мазарини.
— Да, — воскликнул Портос, — вы правы!
— Вы забываете, — возразил д’Артаньяну Атос, — что мы ваши пленники. Наше слово остается в силе, и если вы доставите нас, как пленников, в Париж…
— Полноте, Атос! — прервал его д’Артаньян. — Право, удивляюсь, как человек такого тонкого ума, как вы, говорит жалкие слова, которые постыдился бы сказать школьник. Шевалье д’Эрбле, — продолжал д’Артаньян, обращаясь к Арамису, который стоял, опираясь на шпагу, и, по-видимому, с первых же слов Атоса стал склоняться в пользу его мнения, хотя раньше держался противного, — шевалье д’Эрбле, поймите, что в данном случае я, как всегда, проявляю осторожность, быть может — чрезмерную. В конце концов Портос и я не рискуем ничем. Но если случится, что нас попытаются арестовать на ваших глазах, — вы же понимаете, что семерых захватить не так легко, как троих, — придется пустить в ход шпаги, и дело, и без того скверное, разрастется в такую историю, которая погубит нас всех четверых. Если беда, допустим даже, обрушится на голову двоих из нас, то двое других останутся на свободе и смогут освободить двух остальных всякими правдами и неправдами. Да и как знать, может быть, в отдельности, вы у королевы, а мы у Мазарини, добьемся и получим прощение, которого нам никогда не получить, если мы будем вместе. Итак, вперед! Атос и Арамис, вы идите направо; а вы, Портос, идите со мной налево. Пусть друзья наши направятся в Нормандию, а мы кратчайшим путем — в Париж.