Из горницы вышла Дарья. Влажные, встрепенувшиеся глаза и сухие губы. Прижав руку к сердцу, она покачала головой, вздохнула.
Фекла, закрыв руками голову, выла:
— Сенюшка!… Солнышко… камень ты мой самоцветный!… Ле-езет старик-то!…
Семен спокойно, как бьют лошадь, ударил Феклу в шею. Фекла качнулась. Он быстро левой рукой ударил снизу в подбородок. Изо рта у ней на выпачканную в муке кофту прыснула густая кровь.
— Д-дай ей! — высохшим голосом торопил Дмитрий.
Семен отскочил и ногой ударил Феклу в живот. Фекла тяжело повалилась на стол, задела хлебы. С караваем упала на пол. Каравай облило кровью.
Семен схватил хлеб, кинул его на лавку. Дарья обтерла с каравая кровь. Фекла, вязко трепыхаясь, остро визжала.
— Уби-ил, мамонька, уби-ил!…
Семен с наскоку ударил ее сапогом в глаз. Фекла схватилась за сапог, хрипела протяжно.
— Так им, сукам! — осипло сказал Дмитрий и вдруг, обернувшись к Дарье, ударил ее в скулу.
Дарья схватилась за косяк и оползла на пол…
Пахло в избе кровью, хлебами и овчинами…
И не слышно было тихого плача слепой Устиньи.
Калистрата Ефимыча в келье не было. Семен стоял, дожидая его за воротами. Дмитрий плел на руку браслет из растущей у ворот травы и отяжелело рассказывал:
— Я, парень, за солдатчину-то больше сотни баб заразил. Пушшай ходют — докторам прибыльнее. И думал-надумывал подхватить княжню и нацепить, болтайся…
— Княжня не пойдет.
Дмитрий сплюнул.
— Очень просто! У нас фильтфебель в роте полюбовницей графиню имел, а у ней, брат, шестеро ребят. Семья. Письма присылала — печать-то в ладонь, рыжая!…
Семен запахнул азям, прихрамывая, исправил соскочивший с крюка ставень. Ошаривая стену, он разозленно крикнул брату:
— Старик-то наш заместо бы Настасьи-то княжню каку подцепил. Лучша! Им вот, бают, поместья Колчак обратно отдаст?
— А ты к Настасье ходил?
— Ходил. Я ей говорю: коли што — так я те и в дом не приму.
— А она?
— Она, знамо, напугалась. Провалиться, грит, на этом месте, а будет старик народ примать…
Желтая, перевисая к избам травами, строгая, важная шла улица. На середине ее бродил, помыкивая, вислобокий теленок. В церкви благовестили.
Семен перекрестился.
— Праздник седни, Митьша?
Дмитрий, прислонившись к заплоту, сказал:
— Знал бы, бабу не лупил! Лучше б блинов спекла. Давно блинов не ел.
Подтягивая на колена голенища, мечтательно протянул:
— Хочу я, Сеньша, френчу сшить, как в городах… А народу пошивного нету. Работаешь, работаешь, а отдыху нет!
— Заработался, прости восподи!…
Из переулка вышел Калистрат Ефимыч. Дмитрий втянул голову в плечи и свистнул,
— Ты его бей под сердце, — здоровай, верзила-а!… Коли сразу не собьешь…