В моей ванной окно на улицу. Когда-то стекло «морозко» лишало меня формы и даже пола. С точки зрения уличных птиц и алкоголиков я был зелёным силуэтом в окне третьего этажа. И лишь фантазия наблюдателя ограничивала эротизм моего банного танца. Меня можно было принять хоть за Монику Белуччи.
Потом продавцы стеклопакетов сказали, у них нет стёкол с узорами. Пришлось лепить занавеску, но попалась прозрачная ткань. И никто уже не обольщался по поводу Белуччи, а сразу узнавал во мне голого дядю в душе. Теперь, когда в жизнь ворвался хомяк, с улицы я виден уж совсем подробно. Жизнь стала интересней. Спасибо ему.
Раздвижные его челюсти, это орган познания. Он тянется зубами ко всему новому. Что не может укусить, то остаётся за гранью осмысления. Как для нас мю-мезоны, непарность носков и непорочное зачатие.
Кроме занавески, он познал полотенце и два рулона туалетной бумаги. Он не очень начитанный, по общехомячьим меркам. Например, знакомый хомяк Жора может рассуждать о таких полиморфных образованиях как «шуба из лисы», «кабель кухонного комбайна» и «портрет дедушки-графа в полный рост». Жора также смыслит в немецкой филологии, он кушал разговорник и почти умер от избытка этих их ужасных артиклей, но потом всё-таки выжил.
Маша сказала, хомяк выгрыз дыру, чтобы смотреть на улицу, на птиц и облака. Она — романтик.
Ляля сказала, хомяку нужны были разноцветные нитки для украшения дома. Наша Ляля дизайнер. Она за мир и уют.
Я считаю, он просто хотел жрать. Не знаю, кто я после этого.
Только моя девушка подумала другое. Она решила, отверстие сделал я сам. Она спросила:
— Славочка, а зачем ты провертел окно в занавеске? Что ты хотел этим сказать миру?
Это очень, очень хорошая девушка. У неё такое особое зрение, она видит во мне хомячка, а не сантехника, что до одури приятно.
Ходил в гости, как бы ужинать.
Вы не представляете, как она лепит чебуреки. На кухонном столе, который сам по себе сексуальный атрибут, выставив белое колено из халата. Богиня. От её кулинарии здоровые мужчины раздеваются непроизвольно.
Она бывает добра ко мне, иногда доверяет некоторые свои подробности. Я сказал, что хотел бы стать её чебуреком. Немедленно, на кухонном столе. Я надеялся показать, какой я страстный чебурек.
Но многие женщины мелькают коленями не ради секса, а даже непонятно зачем. Она выдала мне морковку, для загара, и прогнала смотреть хоккей. (Ненавижу хоккей). Притом сказала — иди, иди, нам надо поговорить.
Я подумал, о боже мой, говорить с фаршированным тестом, это так увлекательно. А оказалось, в углу, сидела подруга Ленка, собеседник. В сиянии колен и чебуреков я не заметил, как она втекла на табуретку.