Люди, поступавшие сюда с золотыми зубами, скорее попадали в газовые камеры и крематорий. За ними охотились и эсэсовцы, и капо.
Зоран разглядывал маленький скелет, а я пошел к большому, не подозревая, что скоро буду раскаиваться в этом. Я слышал, как Зоран, выругавшись, сказал: «Этому бедняге перед номером не поставили буквы, и потому не ясно, к какому народу он принадлежал… Наверное, это был еврей!» И тут я увидел номер высокого скелета: Ю 30749, номер Милана — брата Зорана. Прежде чем я пришел в себя (я подумал было сдернуть со скелета бирку и спрятать ее), Зоран оказался возле меня. Я хотел уберечь его от страшного открытия, ибо он давно уже смирился с тем, что брат его кончил свои дни в газовой камере. У меня уже не было времени что-либо предпринять. Он взял бирку из моих рук…
Вечером Мигель улучил момент, когда мы с ним оказались вдвоем, чтобы показать мне кое-что из найденного, — он не хотел, чтобы Зоран видел это. Из котомки он достал газетный сверток, сел на корточки и положил его на камни. Развертывать начал осторожно, почти, боязливо, словно в этой бумаге находилось живое существо. Я заметил, что руки у него дрожат. Когда наконец сверток был развернут, я увидел пару красивых кожаных перчаток и дамскую сумочку с золотой застежкой. Какое-то мгновение я недоумевал, почему он показывает мне эти вещи столь таинственно. Я присел возле него и удивленно на него посмотрел. Мне показалось, он готов был разрыдаться. Глядя на меня как-то потерянно, протянул сумочку и перчатки и сказал: «Омбре, они сделаны из кожи человека…» Я сжался, когда почувствовал под пальцами выделанную человеческую кожу…
Я не знаю, как поступил Мигель с этими вещами. Может, сверток еще находится в его мешке, но я уверен: перед Зораном он никогда его не развернет. Я надеюсь, Зоран не станет заглядывать в мой мешок и не будет листать эту тетрадку. Когда он позавчера вечером увидел, как я в нее что-то записываю, он сказал мне так, по-свойски, как он умеет: «В бога мать его, Ненад, и зачем тебе теперь это, если ты не записывал, пока в том аду полыхал огонь?!»
…Близится полдень. Вокруг тишина. Уже не слышится даже то далекое громыхание. Неужели война в самом деле кончилась? Вчера американцы говорили, что со дня на день ожидается капитуляция Германии, хотя отдельные группы немецких войск здесь и там все еще отчаянно сопротивляются. Мы спрашивали у американцев, можем ли мы в направлении от Линца к Вене встретить части Красной Армии. Спрашивали не только ради Саши. Большинство из нас искренне желали бы как можно скорее пожать руки советским солдатам и с ними отметить победу над фашизмом. Один офицер сказал нам, что они встретились с русскими недалеко от Линца, и предупредил нас, чтобы мы не удалялись от главного шоссе Вена — Линц, потому как в близлежащих горах и лесах укрылись большие группы эсэсовцев. В тот вечер мы еще не предполагали, что двинемся по этой дороге, которая уводит нас от Дуная к горам. Но даже если бы мы это знали, мы бы наверняка не рассказали американцу о своих планах. Как объяснить человеку, который лишь понаслышке знает о концентрационных лагерях, как объяснить ему, зачем нам нужен какой-то доктор Краус…