— Может быть, как раз в этот момент эти глупцы погибают, а может, уже погибли, — заметила Шарлотта. Тени под ее карими глазами, казалось, стали еще темнее. Но в зрачках все еще горел огонь.
Секунд пять Скурас неподвижно смотрел на нее. И я почувствовал, что если он сейчас щелкнет пальцами, то этот щелчок прозвучит как пистолетный выстрел — настолько накаленной была атмосфера. Но он лишь со смехом отвернулся и сказал, обращаясь ко мне:
— Только взгляните на эту маленькую женщину, Петерсен! Настоящая мать! Только детей нет. Скажите, Петерсен, вы женаты?
Я улыбнулся в ответ, раздумывая, что сделать: выплеснуть виски ему в лицо или стукнуть чем-нибудь тяжелым. Но все-таки решил ничего не делать. Не говоря уже о том, что это лишь усугубило бы положение: я все-таки еще не совсем сошел с ума, чтобы добираться до «Файркреста» вплавь. Поэтому, продолжая улыбаться и чувствуя под курткой острие ножа, ответил:
— Боюсь, что нет, сэр Энтони.
— Боитесь, что нет? — Он рассмеялся сердечным дружеским смехом, именно таким, который я больше всего не выношу. — Вы уже не так молоды, мистер Петерсен, чтобы так наивно говорить. Итак?
— Мне тридцать восемь лет, и у меня еще не было возможности это сделать, — сказал я с улыбкой. — Это старая история, сэр Энтони. Тем женщинам, которые нравились мне, не нравился я, и наоборот. — Это не совсем соответствовало истине. С моей брачной жизнью покончил водитель «Бентли», когда не прошло и двух месяцев после моей женитьбы. По заключению врачей, до этого он влил в себя по меньшей мере бутылку виски. Это объясняло происхождение многих шрамов на левой стороне моего лица. В то время Дядюшка Артур вытащил меня из корабельной фирмы, и с тех пор ни одна мало-мальски образованная девушка не выражала желания стать моей дражайшей половиной. Точнее, не выразила бы, если бы узнала, на какого рода службе я нахожусь. Ко всему прочему, дело осложнял тот факт, что я никому не мог сказать этого заранее. Да и шрамы мешали.
— Вы мне не кажетесь глупцом, — улыбнулся Скурас, — если можно сказать такое, не оскорбив вас. — Сейчас это снова был старый богатый Скурас, который мог позволить себе роскошь оскорбить кого угодно. Его рот, похожий на застежку-молнию, немножко изменился во время следующей фразы и застыл в форме, которую я бы назвал скорбной улыбкой. — Но я, разумеется, шучу. Все это не так уж плохо. Человек может позволить себе пошутить, Шарлотта?
— Да? — Карие глаза миссис Скурас были насторожены.
— Я хотел бы кое-что взять из нашей каюты. Ты не могла бы…
— Может быть, стюардесса…