Дым начал постепенно рассеиваться, и вскоре я увидел обмякшую змею, лежащую на алтаре. "Несчастный мертв", — решил я. Шаман схватил змею и стащил ее толстое тело на землю, затем перерезал кожаные ремни на руках и ногах пленника. Проделав это, он снова начал танцевать вокруг алтаря, напевая монотонную мелодию и описывая руками в воздухе таинственные узоры.
Связанный воин из племени Ворона шевельнулся, дернул головой, повернул ее из стороны в сторону, приоткрыл рот и задвигал языком, как змея. Вдруг — о Митра! — несчастный пополз к животному, извиваясь всем телом. Змея же пробовала приподнять голову, но это ей не удавалось. Она была похожа на человека, который, не имея обеих ног, отчаянно пытался встать и пойти. Дикий вой пиктов разнесся в невозмутимой тишине ночи.
Страх сковал меня. Теперь я понял значение ужасной церемонии, о которой приходилось так много слышать раньше. Черное, первобытное колдовство только что свершилось на моих глазах в этом мрачном лесу. Старый шаман поместил душу своего плененного врага в отвратительное тело змеи, свершив месть дьявола. Жертвы страшного колдовства мучительно и беспомощно извивались на земле — человек и змея! Неожиданно появившийся в руке шамана меч взлетел вверх и отрубил одновременно две головы. И — о Боги! — тело змеи вздрогнуло и затихло навсегда, а тело человека покатилось, извиваясь, как обезглавленная змея.
Слабость охватила меня. Какой человек может оставаться равнодушным к такому дьявольскому обряду?
Пикты же, по-военному раскрашенные, дико радовались, и казались мне мерзкими чудовищами из мрака, исчадиями ада, лишенными всего человеческого.
Шаман высоко подпрыгнул, остановился перед полукругом воинов, сорвал с лица маску, откинул голову назад и завыл, как волк. Красноватый свет упал на его лицо, и я узнал это лицо. Весь перенесенный ужас, весь сковывающий меня страх превратились в жгучую ярость и ненависть. Все мысли о грозящей мне опасности, о моей миссии и долге были отброшены прочь. На поляне стоял мой давний заклятый враг — старый Тейанога из племени южных Соколов, шаман, который безжалостно сжег живьем на костре моего друга, сына Джона Гальтера. Однако ненависть к нему не лишила меня разума. Решительно и хладнокровно я поднял свой лук, положил стрелу на тетиву и, прицелившись, выстрелил. Все произошло мгновенно. Старый Тейанога взвыл, как собака, зашатался и замертво рухнул на землю. Пикты, увидев древко стрелы, торчавшее из груди шамана, мгновенно вскочили на ноги. Высокорослый светловолосый воин стремительно посмотрел в мою сторону, и тут я впервые разглядел его лицо. И — во имя Митры! — он был гиборийцем!