Но не все покинули этот зал. Белеза и Тина все еще сидели наверху и смотрели вниз. Они могли видеть, как Гальбро ожидал, пока закроется тяжелая дверь. Потом он заторопился к камину и осторожно начал копаться в тлеющих углях. Наконец, он нагнулся, пристально рассмотрел какой-то предмет, затем поднялся, поспешно и испуганно осмотрелся и, в чем-то убедившись, с той же торопливостью вышел через другую дверь.
— Что он искал в очаге? — прошептала Тина. Белеза недоуменно пожала плечами, но любопытство
одержало верх, и она спустилась в пустой зал. Мгновение спустя девушка стояла у камина и увидела то, что мажордом так внимательно изучал.
На углях лежали остатки карты, которую Конан бросил в огонь. В любое мгновение находка могла рассыпаться в пепел, однако на ней все еще были заметны какие-то светлые линии и несколько слов. Слов этих Белеза прочитать не смогла, но ей показалось, что линии представляют собой изображение горы или утеса, а нарисованные вокруг крестики означают лес или, по крайней мере, группу тесно стоявших друг возле друга деревьев.
Девушка не имела никакого представления, где находится изображенная на карте гора, однако, вспомнив поведение Гальбро, поняла, что тому это место известно. Он был единственным человеком из форта, который уходил в лес на значительное расстояние.
В полуденном зное, наступившем после яростного шторма, в форте установилась необычайная тишина. Голоса людей, толкавшихся на крепостных стенах, звучали приглушенно. Такая же томно-усталая тишина царила и на берегу, где вооруженные до зубов разбили пираты и корсары свои лагеря, разделенные всего парой сотен футов.
Далеко от берега, в бухте, мирно покачивалась на водной глади "Красная рука" с горсточкой моряков на борту, готовая при малейших признаках предательства поднять якорь и выйти в море. Карака оставалась главной картой Стромбанни, его гарантией против возможных уловок соперников.
Белеза поднялась по лестнице и остановилась перед графом, который сидел за столом и вертел в руках порванную цепочку. Безо всякой симпатии, но с порядочной долей страха племянница взглянула на дядю. Валенсо сильно изменился, казалось, захлестнувший его страх стер все человеческие черты с лица графа.
Конан спланировал поход довольно искусно, исключил любую возможность коварного нападения с одной или другой стороны, однако, насколько понимала Белеза, он забыл обезопасить себя от коварства своих коварных спутников. Он пошел первым, указывая путь двум враждующим пиратам и их помощникам, пятнадцати человекам с каждой стороны. Белеза сожалела, что никогда больше не увидит киммерийца живым.