Хант кивнул головой и исчез между деревьями, а Кормак отправился к селению.
Ара была построена на берегу маленького залива; со стороны суши ее прикрывала высокая стена. За стеной виднелись крыши небогатых усадеб и вытащенные на берег ладьи, служившие шотландцам для вылазок против бриттов и саксов или для поездок за припасами в Валстерн. Ара была не слишком привлекательным местом, скорее, военным лагерем, чем деревней; беспрерывные войны, которые велись со всей округой, не способствовали развитию культуры. В этом смысле жители Ары скорее даже сделали шаг назад, сохранив лишь боевую ярость своих предков.
Кормак был одним из этих людей, так как родился в Конначате, но ни в коем случае не испытывал к землякам родственных чувств. Он провел среди этих людей слишком много времени, чтобы не презирать их за примитивность, но одновременно, не оценить их достоинства в бою. Сейчас он приблизился к воротам и, не ожидая, пока стража сама его заметит, начал орать. Он хорошо знал, что шотландцы вначале бьют, а потом уже смотрят, на кого пришелся удар. Хриплый голос приказал ему стоять спокойно. Его осветили факелом. В неровном свете он увидел суровые лица с всклокоченными бородами и пристальными холодными глазами.
— Кто ты?
— Парта Мак Отна с Улахалу. Прибыл на службу к Эохайду Мак Алибе.
— Ты весь мокрый.
— Было бы чудом, если бы я был сухим. За нашей ладьей гнались саксы, кажется, только я один и спасся от стрел и волн. Я доплыл до берега, уцепившись за сломанную мачту.
— А что с саксами?
— Я видел, что их парус пропал на юге. Возможно, они поплыли воевать с бриттами.
— А почему же стража не заметила тебя на берегу?
— Я вышел на берег за милю отсюда и шел на огни. Когда-то я уже был здесь и знаю, что это Ара, а как раз сюда я и собирался.
— То, что он говорит, похоже на правду, — произнес один из стражников. — Впустите его.
Ворота открыли, и Кормак вошел в лагерь своих заклятых врагов. Между хижинами горели костры, у ворот собралась группа любопытствующих, слышавших разговор сторожей и пришельца. Его рассматривали обрюзгшие растрепанные женщины и полуголые дети, у каждого из них он заметил какое-нибудь оружие. Даже едва научившиеся ходить карапузы сжимали в ручонках камни или куски дерева. Это был самый выразительный знак их дикости. Без сомнения, в случае необходимости эти малыши защищались бы, как дикие котята. В конце концов, разве он сам когда-то не был таким? И нет ничего удивительного в том, что Рим не смог устоять пред такими воинами.
Он не боялся, что его узнают, и спокойно пошел за вооруженным человеком, который вел его к самому большому зданию во всем селении, видимо, дому вождя. В Каледонии некогда было заниматься условностями, поэтому дворец вождя оказался самой обыкновенной хижиной, только более просторной, чем остальные. Кормак усмехнулся, сравнивая это поселение с городами, в которых бывал. Но не башни и стены делают город городом, а живущие в нем люди. Его провели в просторное помещение. Несколько десятков вооруженных людей сидели за грубо сколоченными столами, многие пили из кожаных кубков. Во главе самого большого стола сидел уже знакомый ему король. Рядом с ним стоял менестрель, косматое чудовище, которого Кормак машинально сравнил с утонченным Коналом.