— Сын Алибе, это воин с Эрина, который хочет служить тебе.
— Кто твой вождь? — икнул совершенно пьяный Эохайд.
— Я свободный воин, — ответил Кормак. — Но было время, когда я шел по следам Донн Руат Мак Финна, принца Улахалу.
— Садись и пей, — сказал король и подкрепил свое приглашение неверным жестом волосатой руки. — Потом поговорим.
Собственно говоря, на Кормака уже никто не обращал внимания. Несколько шотландцев подвинулись, так что он смог сесть за стол, кто-то подал ему наполненную чашу. Быстрые глаза кельта заметили двоих людей, сидевших напротив. Одного он узнал. Сигул, норманнский предатель, нашел убежище среди врагов собственного народа. При виде Сигула Кормака охватила злость, но, бросив взгляд на сидевшего рядом коренастого, смуглого человека, он забыл про Сигула. Пикт!
Кормак попытался втянуть его в разговор и какой-нибудь историйкой склонить к откровениям на тему пропавшей Елены, если, конечно, тому что-нибудь известно. Но для этого разговора пиктский вельможа — а никто другой, пожалуй, здесь не сидел бы — был пьян. Он выкрикивал непристойные песенки, отбивал такт мечом по столу, а если замолкал, то только для того, чтобы влить в себя очередную порцию пива. Здесь все были пьяны, за исключением Сигула — тот внимательно наблюдал за гостем.
Как раз когда пикт пил свое пиво, а Кормак думал, как бы втянуть его в разговор, менестрель затянул одну из своих диких песен. В ней он называл вождя Волком из Альбы, самым великим кормильцем воронов. Пикт в пьяном угаре вскочил на ноги и стал стучать кружкой об стол. Он не помнил себя: пикты обычно пьют легкое пиво и не приучены к тому пойлу, которое подавали здесь.
— Это правда, — заплетающимся языком бубнил он. — Эохайд Мак Алибе — великий воин, но не самый великий в Каледонии. Кто равен величием восседающему на древнем троне пиктов королю Брогару?
А второй после него — это Грулк. Это я — Грулк Разящий! В моем доме, в Гротго, есть циновка, сотканная из скальпов бриттов, англов, саксов и шотландцев тоже!
Кормак нетерпеливо пожал плечами: эта пьяная похвальба могла привести только к тому, что такой же пьяный и оскорбленный шотландец убьет крикуна. Но уже от следующей тирады пикта он с трудом сдержал себя.
— Кто, как не Грулк, — кричал дальше пикт, — захватил самую красивую женщину? Нас было пятеро в ладье, и ветер отогнал ее на юг, к землям Геринта. Мы искали воду, а вместо этого нашли в глубине леса трех бриттов, парнишку и двух красивых женщин. Мальчика я убил сам — он рвался в бой, а женщин — в ладью, и дальше, на север, на Гротго! — тут он завыл от возбуждения. — Когда старый Гонар, верховный жрец, посмотрел на ту, что звала себя Атлантой, он крикнул, что она посвящена богу Луны, потому что носит на груди его символ, который лишь только он может увидеть. И вместе со второй, Марицей, выслал ее на Шетланды, на остров Алтарей. Это дочь бриттского вельможи, боги будут рады ей!