Мысль о том, что из сокровищницы есть-таки выход, пришлось отбросить после нескольких часов бесплодных поисков. Я добросовестно простукал все стены, по нескольку раз надавил на все подозрительные выступы и даже на пробу вытащил из ножен несколько мечей — однажды я читал про замок, где тайный ход открывался в том случае, если обнажить висевший на стене старинный меч. Его ножны, прибитые к стене, служили замком. Но все безрезультатно. Это был тупик.
Я все еще находился под впечатлением увиденного и неспешно поднимался вверх по ступеням, ломая себе голову над разгадкой этой головоломки. Ноги гудели от усталости, в желудке ворчало и скулило, от спертого воздуха слегка кружилась голова. Я мечтал, как сейчас завалюсь на первую попавшуюся кровать и просплю по меньшей мере сутки, и даже вздрогнул, услышав рядом насмешливый голос:
— Хорош, нечего сказать!
От неожиданности я вскрикнул и подпрыгнул на месте, а незваный гость — или, вернее, гостья залилась счастливым смехом.
— С ума сойти! — восклицала она, любуясь моей мрачной и слегка помятой физиономией. — На кого ты похож?
— На себя, — буркнул я.
Гостья развалилась в кресле и закинула ногу на ногу. При этом простом движении подол ее платья задрался, а браслеты на щиколотках зазвенели на разные голоса. Покачивая ногой в вышитой шелковой туфельке, она снизу вверх рассматривала меня. А я глядел в вырез ее платья, такой глубокий, что при желании можно было увидеть ее пупок, не говоря уже о груди и острых ключицах. Ее волосы небрежными локонами рассыпались по худым плечам, которые она демонстрировала, уверенная в своей неотразимости. На щеках цвели румяна, глаза так густо были подведены черным, словно она уснула на головешках. Я уж не говорю про губную помаду…
— Да, хорош, хорош! — Гостья рассматривала меня с ног до головы как редкую диковину. — Нечего сказать! Где ты был? Пыль, паутина, грязь и… — она наклонилась вперед так, что ее грудь чуть не вывалилась из платья, — что это? Птичий помет?
— Летуче-мышиный, — проворчал я.
— С ума сойти! Весело же ты проводишь время!
— Это мое время, тетя Кассия, — ответил я. — И только мне решать, как его проводить!
— Ты все такой же! — покачала она головой. — Грубиян и бунтарь.
— Вашими молитвами.
— Ладно! — Она шлепнула ладонью по подлокотнику кресла. Вернее, звякнула, ибо многочисленные перстни и браслеты по-своему отозвались на это действие. — Хватит болтать. Не хочешь у меня кое-что узнать?
Я покачал головой, скрестив руки на груди. Все, по-моему, уже было сказано три месяца назад.
— Не все, — угадала тетя Кассия мою мысль. — Есть кое-какие подробности, в которые тебя не сочли нужным посвятить. Однако я решила, что это несколько несправедливо, и готова ответить на кое-какие твои вопросы.