Также он был удивлен тем, как она отреагировала, когда он появился в гостиной с телевизором. Она не сказала «Привет, папа», и не вскочила на ноги, и не подбежала, чтобы поцеловать его, но она тотчас же его узнала. Она улыбнулась и помахала рукой, по крайней мере она раскрыла ладонь и подняла три пальца. Когда она наконец встала на ноги, в своих туфлях на платформе, и подошла, она продолжала улыбаться, несмотря на то, что ее подружки язвительно глумились и посвистывали, а одна девчонка прокричала: «Где ты подсняла его, Лили?» А другая, очень толстая черная девочка с заплетенными волосами, которую Марк не мог не заметить, сказала: «Оставь немного на мою долю, дорогая».
Марк уверен, что Лили улыбалась и махала ему рукой вполне искренне, что она действительно была рада его видеть. Крепко вцепившись в руль, с диким усилием пытаясь сосредоточить внимание на дороге, чтобы быть в полной готовности, чтобы справиться с любой опасностью, которая может возникнуть на пути, он думает, что, вероятно, в этом проявилось то, что она осознала свою любовь к нему, любовь к своему отцу. По крайней мере пока она ничего не упомянула о своем исчезновении в Рождество, когда она оставила записку со словами «ненавижу вас». Она определенно ничего не упомянула о том, что не хочет снова видеть его. Фактически Лили с большой радостью была готова забраться с ним в машину, подговорив его, чтобы он просто сказал медсестре, что на этот вечер забирает ее с собой, и на это он явно имел право, поскольку по нему было видно, что он — родитель, и это была суббота, а старшую медсестру в любом случае никогда не волновало, у которого из родителей есть предварительное разрешение от консультантов на встречу с детьми или же кому из детей временно запрещено покидать пансион.
Насколько он может видеть, их отношения с Лил возвращаются в нормальное состояние. Это даже лучше, чем нормально — нет ни малейшего шанса, что он пойдет на риск разрушить эти отношения и накричит на нее за то, что она сбежала после Рождества, или станет допрашивать, чем она на самом деле занималась в Лондоне в те несколько дней. Прямо сейчас он чувствует, что у них — отличная маленькая команда, они едут по стране, в побитом фургоне, живут сегодняшним днем, наплевав на все материальные удобства, ведут себя как настоящие хиппи-бродяги. Их ничто не связывает. Они всегда на один шаг впереди властей. Их не поймать. И не остановить.
Вот только не успевает он проехать и пары миль, как Лили спрашивает:
— Марк, куда мы едем?
И он не может выдавить из себя, в Шотландию, или на Уэльс, или в Дорсет, куда угодно, туда, где он раньше никогда не бывал. Он не может отважиться сказать, я думал, что мы с тобой вдвоем сбежали. Я решил, что мы продадим «Астру» и, может, купим фургон — который, конечно же, ему давно пора было завести для работы — и отправимся колесить по стране, останавливаясь здесь и там, может, будем собирать фрукты, заниматься каким-то ремеслом, делать украшения. Заботясь друг о друге, как и полагается отцу и дочери, считает он — и честно ведя себя по отношению друг к другу.