Около автоматов с чипсами и киосков, в том месте, где они всегда ждут Джемму, Марк сердито говорит:
— Ты говоришь о моей дочери.
Хотя он прекрасно понимает, что в только что сказанных словах Николь есть смысл, несмотря на то, что вряд ли он сам решился бы выразить подобную озабоченность.
— О твоей собственной дочери, — говорит Николь. — О той самой, с которой, так получилось, ты потерял контакт. А вот идет твоя настоящая дочь, с которой ты живешь в одном доме. Та самая, которая каждый день называет тебя папой. Привет, дорогая. — И Марк смотрит, как Николь машет Джемме, манит рукой, а та тащится по скрипучему коридору с парой школьных подруг, и у каждой из них мокрые, всклокоченные волосы.
— Просто помни об этом, — шепчет Николь. — Я не позволю, чтобы ты ей тоже сломал на хуй жизнь.
Марк смотрит на Джемму, на ее длинные влажные волосы, которые, высыхая, становятся светлыми, потрясающе белыми, без оттенков, они густые, распущенные и вьются — эти волосы она унаследовала от матери, хотя цвет волос ее мамы теперь не совсем натуральный, и он вспоминает волосы Лили, которые, когда он видел ее в последний раз, были короткими, ярко-рыжими, росли пучками, и это был только младенческий пушок. Ее волосы никак не хотели отрастать, но ей тогда было всего-то три года с хвостиком.
А Джемма хотела выглядеть как Барби, и Николь всегда ей подыгрывала, терпеливо зачесывала волосы и наряжала ее, и он думает о том, как повезло Джемме, потому что у нее такие светлые и вьющиеся волосы, и с этими волосами она вполне похожа на Барби, а ведь ей так хочется походить на эту куклу. И он переживает, думая о том, что бы почувствовала Лили, если бы захотела, став немного старше, достигнув возраста Джеммы, походить на Барби. Когда они жили вместе, он не помнит такого, чтобы у нее были Барби. У нее были игрушки, но он не помнит ни одной Барби, ни Шелли, ни Кена. Не помнит, чтобы у нее был ящик, набитый сверкающей одеждой, и крошечными туфельками на каблуках, и маленькими заколками для волос, и ожерельями, и расческами, и зеркальцами, и сумочками, чтобы у нее вообще был такой же огромный набор безделушек, которые были у Джеммы. Или красавчик-конь Барби, Синий Бриллиант. Или бело-розовый пластмассовый замок Шелли, который все время ломается, и с тех пор, как он вытащил детали из-под кровати Джеммы, все время приходится его чинить. Он собирал эти детали по всему дому. Марк думает, что Джемма никогда не была такой пухлой, какой была Лили. Даже в младенчестве она была костлявой и угловатой — в точности его строение. А еще у нее папин нос — как и у Лили — и его глаза. Хотя она, конечно, унаследовала волосы Николь, и кожу Николь, и у нее нет экзем, и она хорошо переносит солнце. Он часто задумывался о том, что она гораздо больше похожа на свою мать, нежели на него самого. У них один и тот же темперамент. Они обе уверенные в себе и решительные, никак не подвержены тем переменам настроения, которым подвержен он, и у них не бывает таких же, как у него, вспышек ярости. Однако у Джеммы все еще периодически случаются приступы гнева, особенно когда она теряет какую-нибудь из своих Барби, но он считает, что скоро она окончательно перерастет эту стадию.