Денис спрятал листок в карман.
– Как это ты меня отрекомендовала – «очень хороший человек»?
Он улыбнулся. На сердце, непонятно от чего, сразу полегчало, да и Танька после звонка как-то расслабилась, не ловила его больше глазами.
– А что мне ему было сказать? – хохотнула она. – Что вот, мол, пошлю к тебе следака с диктофоном в кармане?
– Ты, прямо, впадаешь в крайности, – попытался отшутиться Денис. – Ладно. Спасибо тебе гигантское… А время-то, в самом деле – ух ты!
Он уже был в передней, обувался. Таня бегом направилась в кухню, где на плитке шипела, убегая, вода из чайника.
– Ну пока, короче. До завтра!
Когда дверь за Денисом захлопнулась, Таня тихо вышла из кухни, встала посреди коридора.
– Чудак-человек. – сказала она. – Ну и катись к такой-то матери.
Сказала без злобы, скорее для порядку. Хотела было заплакать, но раздумала. Лучше кофе выпить лишнюю чашечку.
* * *
– Думаешь, кто-то из моих ребят? – прямо спросил Мальчук, когда Денис закончил.
– Понятия не имею. Удар профессиональный, поставленный. Меня это заинтересовало.
Мальчук медленно влил в себя половину бокала. Живой глаз его, скосившись, смотрел на постепенно обнажающееся дно бокала, а стеклянный, неподвижный, продолжал следить за Денисом.
– Я двух «духов» заколол, – сказал потом Мальчук. – В рукопашной. Штык-ножом от старого АК, им ловчей работать, чем акаэмовским. Они сдохли, я живой. Значит, колол профессионально. То есть коротко и резко. Раз! – готово. По прямой, самой короткой линии, чтобы успеть… Раз! – готово. А если бы я колол как этот твой… – Он провел рукой с бокалом широкую дугу, словно собираясь произнести тост. – Тогда меня бы здесь не было.
Два парня, сидевшие за соседним столиком, искоса поглядывали на Дениса. «Охрана», – подумал он. Несмотря на холодный день, в пивнухе яблоку негде было упасть, стойки и столы были облеплены страждущими и жаждущими. И только за эти два столика никто не подсаживался, здесь никто не ходил, и даже шум голосов и дзыньканье стекла здесь словно приглушались и звучали отстраненно, как по телевизору.
– Я тебе что скажу. Из нормальных ребят никто не станет в ножички играть. Это есть истина. Мы с «калашами» воевали. Это оружие. Оно для войны. Нож – это когда вообще ничего нет, а жить хочется. Понял?
– А кто же тогда…
– Это другое дело.
Он прикончил бокал и поставил на стол. Парень за соседним столиком приподнялся было, но Мальчук остановил его жестом.
– Вот мы воюем там, а здесь, на гражданке, кому-то тоже хочется героем себя почувствовать. Он тогда идет на какую-нибудь тейквонду херней заниматься. Или ножички бросает в дверь туалета. Это так и есть.