– Он все понимает, Танюша. Иди, Эмиль, не бойся. Таня – один из лучших следователей в прокуратуре, ее опыт ты переймешь с большим интересом и пользой для себя. А я тут пока наведу порядок и соберусь с мыслями. Давай, вперед.
Денис выпроводил их за дверь, снова включил чайник, насыпал в чашку кофе, и только сел за стол, когда в дверь постучали.
– Войдите.
В кабинет вошел человек, которого Денис ждал. Марин Георгий Георгиевич. В списке, который Денису отдал военком, Марин значился под номером девять.
– Здравствуйте. Я тут по повестке… Но я не совсем понимаю… Тут, наверное, какая-то ошибка.
Посетитель достал из кармана бумажную полоску повестки и прочел:
– Следователь Петровский. Это – вы?
– Да, – сказал Денис. – Никакой ошибки нет. Проходите, садитесь. Мы немножко побеседуем.
Марин сел и начал отвечать на вопросы. Да, он живет на Волгоградской, дом двадцать два. Пустырь на Реутовской? Да, знает. Это в двух кварталах от его дома. Драка? Это когда черных порезали? Слышал, конечно. Нет, сам он там не был. В тот вечер? Телевизор смотрел, а что еще делать. С женой и шурином. Ну… Жена и подтвердит. И шурин подтвердит. Больше никого не видел, кажись. Дочка уже спала давно. В какой сад? Девяносто первый. Да, за пустырем… Ну когда опаздываем, то через пустырь, конечно, срезаем. Нет, ничего такого не видел. Все как обычно. Ночью-то, наверное, ваши все убрали… Вещественные доказательства искали.
Денис, сохраняя скучное и даже несколько сонное выражение лица, внимательно приглядывался к посетителю. Невысокий крепыш, только-только начавший оплывать жирком от мирной и спокойной жизни. Глаза острые, говорит неспешно. Руки не прячет, сложил на груди. Размытый след от татуировки между большим и указательным пальцами правой руки. Наверное, «ВДВ». Рогачев и Аношко – в военкомовском списке они значились под номерами 2 и 11, – они свои татуировки не сводили, оставили как есть.
– А где работаете?
– В фирме, где еще. При химснабе бывшем… В охране. Нет, не начальник. Обычный сотрудник.
– Вот, взгляните.
Денис достал из ящика стола запаянный в прозрачный пакет штык-нож к винтовке М-30, – Виктор одолжил у одного коллекционера.
– Раньше когда-нибудь видели этот нож?
Марин протянул руку.
– Можно?
Взял пакет, повертел в руке.
– Это не наш. Американский, что ли?.. Это вы там, на пустыре, подобрали?..
Денис не ответил. Штык-нож был японского производства, выпуск 1937 года. На пустырях такие не валяются – хотя и раритетным его нельзя было назвать; но клеймо в виде четырех пересеченных колец, напоминающих цветок сакуры, хорошо известно любому знатоку оружия.