– Я не шлюха, Юра, – сказала Марина. Она больше не улыбалась.
– А я и не говорил.
– Конечно. Ведь ты воспитанный человек. А твоя лексика – безупречна.
Юрий Петрович вышел из кухни. Внутри у него жгло, он даже не знал отчего – то ли от раздражения, то ли от вчерашних подгоревших палочек. Перерыл шкаф в поисках свежей сорочки, в конце концов надел вчерашнюю. Костюм. Телефон. Ключи. Деньги. Через минуту он обувался в прихожей.
Марина сидела на прежнем месте, сложив руки на груди.
– Ладно, предположим, – сказала она. – Некая майорша танцует в стриптиз-баре. И кого, скажи, это касается, кроме нее самой и мужа-майора? Кто об этом знает?
– Я знаю. И этого достаточно, – сказал Евсеев. – Да и наша служба собственной безопасности узнает. Когда-нибудь. Обязательно узнает, поверь мне.
– И что я делаю недозволенного для госбезопасности? Общаюсь с иностранцами? Нарушаю режим секретности откровенными трусиками? Или сто долларов за резинку это незаконная валютная операция?
– Замолчи! – сорвался на крик Евсеев.
– Ой, ой. Извини. Какая-то шлюха позволила себе глумиться над ФСБ...
Юрий Петрович подошел к ней и грохнул кулаком по столу. Звякнула посуда, сахарница подпрыгнула и опрокинулась, просыпав на стол белый холмик.
Марина негромко сказала: «Н-да». Поставила сахарницу на место.
– Мне нужны хорошие заработки, – сказала она спокойно. – Ни в одном хореографическом кружке таких не бывает. Вот я и зарабатываю. Что здесь плохого? У нас в стране любой труд почетен! А если я пойду преподавать в Академию, то буду получать копейки...
– Тебя и не зовут в Академию, – внезапно сказал Юрий Петрович. – Ведь так?
– Так, – охотно согласилась жена. – И не зовут.
Она встала, обошла Юрия Петровича, надела фартук, включила воду в мойке. Собрала тарелки со стола, с грохотом сгрузила их в мойку.
– Я хочу открыть свой танцевальный класс, Юра. Или даже школу. Где все будет по высшему разряду. Это моя мечта и моя цель в жизни. А пока государство не может платить моему мужу – кстати, тоже, как и я, пропадающему ночами на своей важной государственной работе, – платить столько, сколько мне необходимо, я буду зарабатывать сама. Как знаю и как умею.
– Раньше ты говорила, что готова просто варить борщи и ждать меня с работы, – сказал Евсеев. – А стриптиз будешь танцевать под сенью семейной люстры...
– А тебе это интересно? В самом деле? – она обернулась.
Руки в пене, прядь волос упала на глаза.
– Стриптиз и все такое?.. Что ж ты не трахнул меня прошлой ночью под этой своей семейной люстрой? Музыки не было, правда, но пижаму-то я сняла, все как полагается. Я ведь слышала, как ты ложишься, думала, хоть обнимет... Или с люстрой что-то не так?