- Знакомьтесь товарищи, - сказал Сталин, - это делегация творческой интеллигенции, прибывшая по поручению Общества Еврейской культуры. Это кинорежиссeр Эйзенштейн, профессор Ландау, поэт Фефер и актeр Михоэлс.
Андрей удивился, делегация действительно была очень представительной. Каждый из них по отдельности имел немалый вес в предвоенном советском обществе, а все вместе представляли немалую силу, с которой необходимо было считаться даже Политбюро и Сталину. Хотя сразу было видно, что Эйзенштейн тяготится этой миссией, он даже отсел от своих товарищей подальше, насколько позволяла длина стола. Хотя про него Андрей и слышал, что он не еврей, но ничего документально подтверждающее или отрицающее эту версию ему найти так и не удалось. Приходилось поступать в соответствии с английской мудростью - "если что-то выглядит как утка, ведeт себя как утка и крякает как утка, то скорее всего это она и есть". "Гениальный и непримиримый" по отзывам его поклонников (впрочем говорили они всe это намного позже, когда всесильный НКВД потерял свои страшные зубы) Ландау отчаянно трусил, пытаясь скрыть это за рассеянным видом, но получалось у него плохо. Поэт был спокоен, как человек уверенный в своей правоте. Но всe же главным в этой делегации был не он. По властному взору Михоэлса сразу было ясно, кто в ней руководит. Ясно это было и по внимательному взгляду, с которым он рассматривал Андрея. Он что-то знал и даже не пытался это скрывать.
Сталин тем временем представил и Берга с Андреем и перешeл к главному вопросу, ради которого он и пригласил их.
- Вот товарищи из Общества Еврейском культуры жалуются на вас, товарищ Берг. Они утверждают, что в руководимом вами институте занимаются национальной дискриминацией. Что вы можете нам сказать по этому поводу?
- Почему они так решили, - удивился Берг, - и в чeм заключается эта дискриминация?
- Они утверждают, - продолжил Сталин, - что в вашем институте очень мало работников еврейской национальности.
Голос Сталина был спокоен и ровен, но хорошо изучивший его за эти месяцы Андрей понимал, что вождь доволен. Понимал и причину. Столь открытое выступление обозначало, что проникнуть в тайны их института сионистам с англичанами пока не удалось, и они решили использовать последний способ. Хотя нужно быть очень самоуверенным, чтобы пытаться говорить со Сталиным с позиции силы, кажется товарищи никак не могут забыть своe всесилие двадцатых-тридцатых годов. За спиной еврейской делегации приоткрылась дверь и в кабинет тихо вошел Берия. Он присел на стуле, стоящем около стены и прислушался к разговору. Чувствуя, что кто-то вошeл, напрягся Михоэлс, но оглянуться в присутствии Сталина не решился.