Сорен с Копушей летели рядом сквозь черно-алую мглу.
— Странно, правда? — сказал пещерный совенок. — Даже ночью эта комета не меняет своего цвета… Ты только взгляни на искры ее хвоста, вон там, под самой луной. Великий Глаукс, сегодня даже она кажется красной!
— Помнишь, я рассказывал тебе про Октавию? Она считает это дурным предзнаменованием, только не хочет в этом признаваться… — заметил Сорен.
— Почему? — спросил Копуша.
— Понимаешь, Октавия родом из Ледяных Проливов и почему-то очень болезненно относится к своему происхождению. Она сама сказала, что у нее на родине все излишне недоверчивы и подозрительны… Не знаю, может, она боится, что другие будут смеяться?
Внезапно Сорену стало трудно лететь.
Невероятно! Он еще никогда не испытывал такого рода затруднений. Совенок отлично летал и не раз с легкостью нырял за углями в горящие лесные заросли. Но сейчас искры хвоста кометы словно жгли ему перья. Казалось, раскаленные капли с шипением скатываются с них, опаляя сильнее самого сильного пожара.
В поисках спасения Сорен спланировал вниз. Неужели он тоже чувствует комету, как слепая Октавия? Но этого не может быть! Комета отсюда в сотне тысяч миллионов миль! Нет, тут что-то другое… Внезапно искры хвоста кометы рассыпались, превратившись в блестки — тысячи сверкающих, серебристо-серых блесток.
«Крупинки! Крупинки! Крупинки!» — не помня себя от ужаса заухал Сорен.
— Проснись, Сорен! Проснись!
Огромный серый совенок яростно тряс его за крыло.
Эглантина слетела со своего насеста и, пища от страха, наблюдала, как ее брат мечется и кричит во сне. А маленькая Гильфи порхала над самой его головой, яростно взбивая воздух в надежде, что прохладное дуновение успокоит страхи и поможет Сорену очнуться от кошмара.
И только Копуша моргнул и спросил:
— Крупинки? Те, что вы собирали в Сант-Эголиусе? Тут в дупло вползла миссис Плитивер.
— Сорен, дитя мое!
— Ох, миссис Пи! — судорожно сглотнул совенок, окончательно проснувшись. — Великий Глаукс, неужели я разбудил вас своими воплями?
— Нет, мой милый, я просто почувствовала, что тебе снится кошмар. Ты же знаешь, мы, змеи, очень чувствительны к таким вещам.
— А вы чувствуете комету, миссис Пи?
Слепая змея помедлила, задумчиво свернувшись в тугое колечко. — Трудно сказать… Да, я заметила, что с ее появлением все стали как-то беспокойнее. Но кто знает, по какой причине? Может быть, все дело в приближении зимы?
Сорен вздохнул и попытался вспомнить свой сон.
— А у вас никогда не было ощущения, будто вас осыпают маленькие горячие искры?
— Нет, милый. Ничего подобного я не испытывала. Но я ведь змея, а не сипуха.