— Саша, иди-ка сюда, — позвал он меня. — Как думаешь, это лед?
Он высыпал мне в ладонь несколько прозрачных остреньких кусочков, которые совсем не хотели таять в моей руке. И не потому, что она сильно озябла, — это были осколки стекла.
— Думаешь, оно?
— Надеюсь. Надо криминалиста вызывать, а?
— Надо.
С этой находки, как говорится, поперло. Недалеко от стекла обнаружили несколько стреляных гильз. Слава подобрал все, которые нашел при свете придорожного фонаря.
— Насколько я понимаю, гильзы от «Калашникова».
— Согласен.
— Только вот лежали они не там, где надо, — озабоченно произнес Грязнов.
— А где надо? — ежась на пронизывающем ветру, спросил я.
— Ну смотри — хирург уверенно сказал, что в машине, на которой привезли американца, было разбито заднее стекло. Значит, однозначно стреляли сзади, может вдогонку. Где у нас стекло осыпалось?
Слава для пущей убедительности топнул ногой по скользкому асфальтобетону и чуть не упал, поскользнувшись:
— Вот здесь оно осыпалось! И машина стояла вдоль полосы движения, как и положено. Почему тогда гильзы сбоку?
Я уныло пожал плечами:
— Ну не знаю… Может, этот, как его, Андриевский, отстреливался?
Слава посмотрел на меня уважительно:
— Наверное, не зря вас на службе держат, Ляксандр Борисыч! Пойдем-ка…
Он потащил меня за собой. Разделив полосу движения примерно пополам, мы, согнувшись в три погибели, медленно и неуклюже передвигались, всматриваясь в грязный асфальт.
На этот раз повезло мне. Хотя улики я обнаружил случайно — наступил мягкой подошвой зимнего итальянского мокасина на что-то легко покатившееся под тяжестью ступни. Наклонился и поднял тускло блеснувший в свете фонаря желтоватый цилиндрик. Из его черного чрева кисловато попахивало жженым порохом.
Подошел Грязнов, спросил:
— Гильза небось?
— Гильзы, — уточнил я.
После чего мы оба, как по команде, опустились на корточки, чтобы осмотреть это место до миллиметра. Я подобрал еще несколько гильз, затем Слава меня окликнул:
— Подойди-ка, только осторожно, не наступи.
— Что нашел?
Когда я подошел почти вплотную, он ткнул пальцем в асфальт перед собой:
— Смотри. Видишь?
Как следует всмотревшись, заметил, что на корке льда, покрывающего дорогу серо-седой пленкой, темнеет пятно с неровными, размытыми краями.
Мы со Славой посмотрели друг на друга, он вздохнул и осторожно ногтем поскреб подмерзшую поверхность пятна и растер грязь между пальцами и даже понюхал.
— Не бензин, Александр Борисович, и не то, что вы подумали!
Я хмыкнул:
— Не навязывай мне свою профессиональную испорченность, Слава! Кровь?
Он кивнул.