— Во время учебы я активно занималась спортом — карате, ушу, вся восточная экзотика, а там массажу придается большое значение. Вот я и пришла в конце концов по объявлению к господину Петрушину. Он, как меня увидел, слюной истек. На радостях признался, что массаж — дело десятое. Он делал ставку на иностранцев, меня это устраивало. У Петрушина трудовой книжке придавали мало значения, личному делу тоже. Требовались только фотография и позывной.
— Извините, что такое «позывной»?
— Вы не представляете себе, сколько есть жен высокопоставленных чиновников, которым просто в кайф почувствовать себя немножко проституткой, вот они и приходят, придумывают себе фамилии, снимают квартиры и работают не столько из-за денег, сколько для услады натуры. Вот эта вымышленная фамилия и называется «позывной». Я, хоть и незамужняя и никому не обязанная, тоже решила так поступить, взяла себе выдуманную фамилию, Петрушин помог снять однокомнатную квартиру, обставиться…
— Он хорошо к вам относился?
— В общем, да. Выражаясь театральным языком, я у него примой была… Пока работала у него, естественно, все время искала настоящую работу. И вот подвернулась теперешняя, в турфирме. Петрушин не хотел меня отпускать, предлагал даже перейти в компаньонши, но препятствий не чинил, сделал мне в трудовой книжке запись какого-то института, где я будто бы работала референтом-переводчиком. В общем, расстались красиво… Он, наверное, хорошо теперь поднялся, умный мужик и не жлоб.
Слава поднял глаза от протокола:
— Замели его, милая, и теперь он показания дает.
— Серьезно?! — неподдельно удивилась Ткачева. — За что? За валюту?
— За организацию притона.
— О-о, у нас же за это не сажают.
— Вовремя вы, Дина Викторовна, уволились! Ладно, поехали дальше.
4
Ткачева некоторое время молча переваривала услышанное, потом осознала, как ей повезло, что она уже не массажистка, потом обеспокоилась, а не потащат ли ее, бывшую сотрудницу, в свидетели, и осторожно спросила:
— Скажите, а можно вас попросить об одной услуге?
— Попробуйте, — улыбнулся Слава.
Дина взглянула на меня, но Турецкий пока хранил суровое молчание угнетенного ростом преступности человека.
— Если там, у Петрушина, моя настоящая фамилия не всплывет, вы не расскажете про меня?
— Я думаю, там накопают и без вас, но окончательное мое решение будет зависеть от того, насколько вы будете откровенны.
— Так ведь я сама пришла!
— Ну мало ли о чем мы можем спросить.
— Хорошо.
Дина потянулась к пачке тонких и длинных дамских сигарет, лежащей на столе, взглядом испросила позволения закурить, Грязнов кивнул. Она закурила и продолжила рассказ: