— А со стороны Хэйка?
— Там тоже пост, только его не видно, потому что он за холмом.
— Ну а если полями?
— Полями можно, — согласился полисмен, — но тогда бы пришлось идти по воде.
— По какой воде?
— По ручью, он протекает вон там.
Грегори пока не приближался к брезенту. Он пошёл вдоль узкой тропинки, протоптанной ночным дежурным. Она шла мимо крайних могил, обходила барак и возвращалась через кустарник. Кое-где ветки были обломаны и втоптаны в снег. Там, где полисмен в темноте сбивался с тропки, ясно отпечатались подошвы тяжёлых ботинок, тех же, что и на шоссе.
Грегори совершил полный обход и засёк время: получилось четыре минуты. «На темноту и снегопад, — подумал он, — надо накинуть ещё столько же, да на туман ещё минуты две». Он начал спускаться по откосу. Внезапно снег под ногами осел и поехал вниз. Грегори схватился за ветви орешника и успел задержаться над самой водой. Занесённый сугробами и потому незаметный даже вблизи, здесь протекал ручей, вода у подмытых корней бурлила. На илистом дне лежали обломки камня, некоторые с булыжник. Грегори повернулся к моргу. Отсюда виднелся только верх глухой задней стены, поднимающейся над кустами. Цепляясь за упругие ветки, Грегори вскарабкался наверх.
— Где тут каменотёс? — спросил он у полисмена.
Тот сразу понял, о чём спрашивают.
— Он живёт рядом с шоссе, возле моста. Самый первый дом, жёлтый. Надгробия он делает только летом, а зимой столярничает.
— А камень он как подвозит сюда? По шоссе?
— Если низкая вода — по шоссе, а когда высокая, то от станции сплавляет. Ему так больше нравится.
— А обрабатывает на том берегу, вон там, да?
— Иногда на берегу, иногда нет. Когда как.
— А если идти берегом, то можно дойти до станции?
— Да, но берегом не пройти, всё заросло.
Грегори подошёл к окнам. Одно окно был открыто, вернее, выдавлено, стёкла разбиты, острый осколок торчал в снегу. Он заглянул внутрь, но ничего не увидел, было слишком темно.
— Кто-нибудь заходил туда?
— Только комендант.
— А доктор?
— Нет, доктор не заходил.
— Как его фамилия?
— Адамс. Мы не знали, успеет ли «скорая» из Лондона. Первой прибыла из Хэйка, доктор Адамс как раз был там ночью и приехал с нею.
— Да? — пробормотал Грегори. Он уже не слушал полисмена.
На раме разбитого окна висела жёлтая ленточка стружки. А у самой стены виднелся глубокий нечёткий отпечаток босой ступни. Грегори наклонился. Снег тут был весь изрыт, точно по нему волокли что-то тяжёлое. Местами отчётливо вырисовывались продолговатые углубления, как будто выдавленные округлым удлинённым караваем хлеба. В одном из них что-то лежало. Грегори присел на корточки и поднял несколько спирально закрученных стружек. Склонив голову набок, он некоторое время смотрел на второе, целое, окно. Оно было заляпано изнутри извёсткой. Потом, сойдя в глубокий нетронутый снег, приподнял полы пальто, опустился на одно колено, а затем встал и, сунув руки в карманы, долго рассматривал получившийся отпечаток. Глубоко вздохнул и обвёл взглядом пространство между зарослями, моргом и первым рядом могил. Дорожка глубоко оттиснутых, продолговатых бесформенных следов начиналась под разбитым окном, делала петлю и по кривой шла к двери. Иногда следы сбивались в стороны; создавалось впечатление, будто какой-то пьяный тащил на животе мешок. Соренсен стоял сбоку и полубезразлично наблюдал за Грегори.