Через несколько шагов открылся вход в другой пассаж с магазинами. Грегори узнал его — это был тот, в котором он недавно заблудился; в глубине виднелось огромное зеркало, перекрывающее проход.
— Здесь тупик, — сообщил он, останавливаясь.
— Знаю. Вы ведь подозреваете Сисса, да?
Грегори ответил не сразу.
— Он ваш друг?
— Я бы сказал, да. Хотя… у него нет друзей.
— Мг-м. У него скверный характер, — неожиданно со значением произнёс Грегори. — Только вот что… вы не должны задавать мне таких вопросов.
— Даже риторических? Да это же и так ясно: вы его подозреваете. Возможно, не в том, что он самолично воровал этих покойников, а, скажем… в соучастии. Это тоже несерьёзно, вы скоро сами убедитесь. Да, вот ещё что: а если бы вы собственными глазами увидели «воскресшего», увидели бы мертвеца, который поднимается, идёт, вы бы прекратили следствие?
— Это что, Сисс попросил вас задать такой вопрос? — холодно поинтересовался Грегори. Они прошли уже половину галереи, куда забрели совершенно машинально, и остановились перед витриной, в которой декоратор без ботинок, в одних носках, снимал платье со стройного золотоволосого манекена. Грегори вспомнил сон. Сосредоточенно наблюдал он за тем, как декоратор осторожно освобождает тонкое и неестественно розовое туловище манекена от золотистой парчи.
— Сожалею, что так был понят вами, — медленно процедил Мак Катт. Едва кивнув, он резко повернулся и ушёл.
Лейтенант сделал несколько шагов в глубь пассажа, но, увидев своё отражение, повернул назад. На улице загорались рекламы, движение усилилось — как обычно к вечеру. Грегори брёл, что называется, куда глаза глядят, его то и дело толкали, наконец он свернул в боковую улочку. И вдруг поймал себя на том, что уже, наверно, с минуту стоит перед витриной фотографа. Стоит и глазеет на свадебные снимки: все новобрачные сидели в одинаковых позах, прижавшись друг к другу, невесты в фатах нелепо улыбались, женихи во взятых напрокат смокингах бодро таращили глаза; и все благодаря олеографической ретуши казались близнецами. Из ворот доносился рёв автомобильного двигателя. Грегори вошёл во двор. Возле старой машины с поднятым капотом сидел на корточках человек в расстёгнутой кожаной куртке и, полузакрыв глаза, вслушивался в нарастающий вой мотора. В открытых дверях гаража виднелись капоты ещё нескольких машин. У стены валялись пустые канистры и бочки. Мужчина в куртке, точно почувствовав чьё-то присутствие, открыл глаза и вскочил на ноги. С лица его постепенно сплывало выражение неземной отрешённости, уступая место предупредительности.