Столь же сексуальным, как се чертовски надутые губки.
— Мне было сказано, что вы встретите нас в аэропорту.
— Вероятно, произошла какая-то ошибка, — сказал он во второй раз. — Не удивительно, когда в дело вмешивается моя сестра.
— Нелегко подготовить детей к поездке! — она мгновенно встала на защиту своей работодательницы.
— Именно поэтому вы находитесь здесь — чтобы ей помочь? — мягко спросил он.
Она вскинула подбородок, глаза ее вспыхнули.
— Детей нужно прежде всего воспитывать, а потом уже заботиться об их физических нуждах, — резко сказала она. — И ваша сестра об этом прекрасно знает.
— Святая Мелани, — насмешливо произнес Джошуа.
— Что вы хотите сказать? — царственно произнесла она.
— Я постоянно выслушивал от нее лекции по поводу моего морального облика, — произнес он ироничным тоном. — Но, несмотря на мою порочную репутацию, я действительно думал, что вы приедете завтра. Простите. И особенно мне не хотелось доставлять неприятности Сиси.
Сиси бросила на него подозрительный взгляд и засунула в рот большой палец.
Денни аккуратно переложила младенца с одной руки на другую и вынула палец изо рта Сиси. И он вдруг понял, что, несмотря на внешне невозмутимый вид няни, ребенок — тяжелая ноша, а Денни устала.
Он поднялся из-за стола, надеясь, что Денни поймет намек на то, что разговор окончен. Но вместо этого она уселась на его место и протянула ему ребенка.
— Вы можете подержать? Мне кажется, ему надо сменить штанишки. Сейчас я поищу его вещи в сумке.
На секунду Джошуа Коул, создавший себе многомиллионное состояние, буквально окаменел. Но прежде чем он смог прийти в себя, в руках его уже находился маленький беспомощный человеческий комочек.
Джошуа закрыл глаза, почувствовав тепло, проникшее в его сердце, когда он прижал к груди своего восьмимесячного племянника Джейка.
Давно забытые воспоминания нахлынули на него с такой силой, что в груди защемило.
— Не волнуйтесь. Это совсем не то, о чем вы подумали, — сказала Денни. Джошуа открыл глаза и увидел ее насмешливый взгляд. — Он всего лишь обмочился.
Джошуа ощутил большое теплое пятно, расплывшееся по его шелковому галстуку и безупречно чистой модной рубашке, и был рад тому, что она восприняла его реакцию как досаду по поводу намокшей рубашки.
Ребенок вдруг замер, подобно своему дяде, мгновенно замолчал и стал смотреть на него огромными сапфировыми глазами.
Невозмутимое и мудрое выражение лица, как у Будды, сохранялось у малыша всего лишь мгновение. Затем он нахмурился. Покраснел. Напрягся. И ужасающе закряхтел.
— Что с ним? — спросил потрясенный Джошуа.