— Поймите, я не могу это комментировать.
— Но и вы поймите, что телезрители интересуются случившимся. Это же второе масштабное смертоубийство в Швеции.
Робертссон удивленно приподнял брови:
— А какое же первое?
— Стокгольмская кровавая баня.[3]
От неожиданности Робертссон рассмеялся. Биргитта Руслин аж застонала, потому что интервьюер не отставал.
— Едва ли такое сравнение уместно, — сказал Робертссон. — Но я не стану с вами спорить.
— Что будет теперь?
— Мы еще раз допросим арестованного.
— Адвокат у него есть?
— Он хочет, чтобы его защищал Томас Будстрём. Но вряд ли это получится.
— Вы уверены, что взяли того самого человека?
— Рано пока говорить об этом. Но я удовлетворен, что мы его арестовали.
Интервью закончилось. Биргитта убавила громкость. Стаффан посмотрел на нее:
— Что скажет госпожа судья?
— Они определенно что-то раскопали. Иначе никогда бы не получили ордер на арест. Однако его взяли под стражу лишь по подозрению. Робертссон либо осторожен, либо ему больше нечего сказать.
— Один человек мог натворить такое?
— Он вовсе не обязательно действовал в одиночку, просто арестовали пока только его.
— Мог человек в здравом рассудке учинить эту резню?
Биргитта помолчала, прежде чем ответить:
— Может ли безумное деяние быть спланированным? Ни ты, ни я наверняка сказать не в состоянии.
— Значит, поживем — увидим.
Они выпили чаю и рано легли спать. Стаффан приложил ладонь к ее щеке.
— О чем ты думаешь? — спросил он.
— О том, что в Швеции невероятно много лесов.
— Мне показалось, тебе по душе на время отрешиться от всего.
— От чего? От тебя?
— От меня. И от судебных тяжб. Маленький бунт среднего возраста.
Она придвинулась поближе к нему:
— Временами я думаю: неужели это всё? Несправедливо, конечно, знаю. Ты, дети, работа — чего еще желать? Я о другом. О чем мы думали в юности. Что мало понимать, надо еще и изменить. Оглянешься вокруг и видишь, что мир стал еще хуже.
— Вовсе нет. Мы меньше курим, у нас есть компьютеры и мобильные телефоны.
— Вся земля словно бы разрушается. И наши суды чуть не в самом низу, что касается защиты хоть какой-то моральной порядочности в стране.
— Ты об этом думала на севере?
— Пожалуй. Настроение у меня слегка мрачное. Но вероятно, порой надо быть мрачным.
Оба умолкли. Биргитта ждала, что он повернется к ней. Но нет.
Не можем пока, разочарованно подумала она, одновременно недоумевая, почему сама не в состоянии сделать то, чего не сделал он.
— Нам бы стоило уехать куда-нибудь. К тому же кой-какие разговоры лучше вести при свете дня, а не на сон грядущий.
— Может, надо бы отправиться в паломничество, — сказала она. — В Сантьяго-де-Компостелу, по всем правилам. Набить рюкзаки камнями, каждый камень — проблема, с которой мы боремся. А найдя решение, будем выкладывать камни на обочину.