Как в советской пропаганде, так и в восприятии населения сателлиты Гитлера представлялись «холопами» и «шакалами», — в сравнении с их «хозяином» и «тигром» — самой фашистской Германией. «Приходит час расплаты. Шакалы получат по заслугам, — 12 декабря 1942 г. в заметке «Судьба шакалов» писал Илья Эренбург. — Они получат за то, что они пришли к нам. Но мы ни на минуту не забываем о тигре. Тигр получит за всё — и за себя, и за шакалов, и за то, что он к нам пришел, и за то, что он привел с собой мелких жадных хищников».[510] На протяжении всей войны союзные Германии войска воспринимались как второстепенные пособники основного врага, не имевшие ни высокой боеспособности, ни воинского духа, в целом отличавшие немецкие части. «В итальянских, венгерских, румынских войсках дисциплина и морально-политическое состояние значительно ниже, чем в германской армии», «в то же время «союзнички» не отстают от немцев в грабежах и издевательствах над населением, — свидетельствуют документы. — В селе Ново-Николаевка на Днепре венгерский офицер, не стесняясь присутствием посторонних и ребенка, изнасиловал молодую женщину… В селах юго-западнее Сталинграда население особенно жалуется на произвол румын, буквально не дающих прохода ни одной женщине».[511] «Грабили они дружно, — с издевкой отмечал Илья Эренбург. — Правда и в грабеже немцы соблюдали иерархию. Если немец брал корову, итальянцам доставалась курица. Если немец ел курятину, румын довольствовался яичком».[512]
Безусловно, при общем отношении к гитлеровским союзникам как второстепенным и «второсортным» врагам, образ каждой из стран и их армий имел свою специфику. Причем у отношения к каждой из них была своя предыстория.
* * *
Румыния являлась союзником России в Первой мировой войне, но в этом своем качестве доставила ей больше неприятностей, чем принесла какой-либо пользы. Долгое время выбирая, на чью сторону встать, торгуясь то с Германией, то с Антантой в расчете получить за свою «помощь» Трансильванию и Буковину, сравнивая предложения и посулы, исходящие из каждого лагеря, и ужасно боясь продешевить, одновременно следя за ходом боевых действий и выжидая удобного момента, чтобы гарантированно оказаться в стане победителей, Румыния наконец, поставив под ружье солидную армию в 23 дивизии общей численностью 600 тыс. человек,[513] вступила в войну 27 августа 1916 г., но, к несчастью, именно тогда, «когда Брусиловское наступление выдохлось и благоприятная обстановка миновала. Ход операций румынской армии превзошел самые мрачные ожидания пессимистов… Неприятель ворвался на румынскую территорию. С помощью русской армии удалось отстоять немногим более ее четверти».