Эти обещания были встречены довольно жидкими возгласами одобрения. Казалось, что они вызвали большое сомнение у присутствующих, ибо даже им было трудно поверить в то, что они некогда обретут подобную славу.
Когда все разошлись и я остался один в неожиданно ставшей большой комнате, то первым делом нащупал рукой кинжал и бойцовскую перчатку.
Спустя несколько минут вернулся Катилина со свитком папируса в руке. Он развернул его на столе, прижав грузом по уголкам. Потом обмакнул тростниковое перо в чернила и обернулся, обращаясь ко мне:
— Деций, я хочу, чтобы ты это подписал. Это послание галлам, которое явится свидетельством нашего участия в восстании, а также залогом наших обещаний удовлетворить их требования — вернуть им свободы и отменить долги.
Я взглянул на папирус. Они в самом деле клюнули на наживку.
— Луций, не кажется ли тебе неразумным заверять нечто вроде этого своими подписями?
Я быстро пробежал глазами документ, который оказался по содержанию таким, как его описал Катилина. Сразу бросилось в глаза имя претора Публия Лентула Суры, но никого больше из людей высокого ранга, на которых с такой легкостью ссылались заговорщики, я не обнаружил. Красс, Гортал, Лукулл и Цезарь в этом списке не значились.
— Война началась, Деций, — сказал Катилина. — Считай, что теперь мы объявлены врагами общества, поэтому наши имена на бумаге ничего не значат. Если, конечно, у тебя нет какой-то особой причины, чтобы не ставить свою подпись.
— Нет, вовсе нет.
Я взял перо и аккуратно вывел на папирусе свой титул и официальное имя: квестор Деций Цецилий, сын Деция, внук Луция, правнук Луция Метелла. Я хотел быть уверен, что мое имя никто не спутает с именем отца. Взглянув на подпись, Катилина издал довольный возглас, после чего посыпал непросохшие чернила песком и, смахнув его, вновь свернул свиток.
— Луций, — произнес я, — ты должен отправить Орестиллу с Аврелией в какое-нибудь безопасное место, пока это все не кончится.
Он посмотрел на меня отсутствующим взором, словно решал в этот миг какие-то гораздо более важные задачи.
— Орестиллу? — переспросил он, постепенно возвращаясь из своих мысленных странствий. — Я их обеих отправил в наш загородный дом. Они в полной безопасности. Будут находиться там, пока я за ними не пошлю.
— Что ты намерен делать сейчас? — слегка успокоившись, спросил я.
— Предвкушаю волнующие минуты моей жизни.
Он расплылся в широкой улыбке.
Теперь он говорил, как прежний Катилина. Что бы ни беспокоило его прежде, он сумел с этим справиться.
— Буду выступать с публичными речами. Скажу о том, что необходимо воспользоваться удачно сложившимися обстоятельствами и взять власть в свои руки. Не бойся. Когда скрестятся мечи, многие будут на моей стороне.