— Считаю весьма постыдным со стороны наших властей проявлять столь мало внимания к продвижению таких достойных молодых государственных деятелей, как ты, — сказал Катилина.
Должен признать, что его заявление польстило мне гораздо больше, чем заискивания Курия. По крайней мере, Катилина умел говорить с убедительностью, внушавшей впечатление, будто он и впрямь так думает.
— К сожалению, от меня здесь почти ничего не зависит, — ответил я. — Публичные деятели моего ранга имеют мало власти. А в скором будущем мне вообще предстоит выйти из их рядов.
— И все же кое-что, думаю, ты можешь предпринять, — заметил Катилина. — Надо бы нам с тобой об этом потолковать.
В этот миг женщина-мажордом объявила начало трапезы, и все направились в столовую. К моему удовольствию, возлежать за столом мне довелось рядом с Аврелией. Хотя ее соседство не могло быть полезно в связи с расследуемым мною заговором, я не видел причины отказывать себе в приятном женском обществе во время выполнения общественного долга. В конце концов, я был молод.
Не хочу никого утомлять перечислением вин и кушаний, поданных к столу, хотя с годами гораздо лучше стал запоминать такие подробности. Но тогда важнее для меня было само общество. Каждый из присутствующих мужчин, за исключением меня, в то или иное время преследовался в судебном порядке за коррупцию. Правда, этой участи в те времена мало кто мог избежать. Дело в том, что всякому восходящему к власти сенатору нужно было создать себе имя. Легче всего это было сделать, выдвинув против кого-нибудь из публичных деятелей такие обвинения, как подкуп, взяточничество и вымогательство, — этот путь прошли почти все сенаторы. Однако все присутствующие на званом вечере некогда были признаны виновными на основании неопровержимости выдвинутых против них улик. И все они остались по уши в долгах.
Все вышесказанное, только в гораздо большей степени, относилось и к Катилине. Кроме того, преступления, в которых он обвинялся, носили не только политический характер. О его кровожадном упорстве в реализации проскрипционной политики Суллы слагались легенды, но он всего лишь приобрел славу одного из многих молодых карьеристов, приспособившихся к тем тяжелым временам упоминалось о тайной связи Катилины с весталкой Фабией, когда обвинение против него выдвинул Клодий. Даже в доброжелательной атмосфере судебного процесса поведение Катилины выходило за рамки обыкновенного гнева. Когда он пожелал жениться на Орестилле, против этого восстал его взрослый сын от первого брака. Если верить слухам, то Катилина его убил. Не знаю, была ли в этой молве хотя бы доля правды, но могу сказать одно: вокруг Катилины всегда роились скандальные толки. Всякий раз, когда он вступал в борьбу за должность консула, его подвергали судебному преследованию за вымогательство, тем самым вытесняя из рядов кандидатов. Во время последних выборов его обвиняли в преступной деятельности. Цицерон заявил, что Катилина вознамерился его убить, и окружил себя личной охраной, бросив еще один камень в подпорченную репутацию Катилины. Не могу с уверенностью сказать, была ли во всех этих обвинениях хоть капля истины. Катилина часто жаловался на то, что имел множество врагов в высших эшелонах власти. Однако среди его современников вряд ли нашелся бы такой, который заслуживал иметь их больше, чем он.