С этими словами он покинул помост. У отца на все был своеобразный политический взгляд. Чтобы победить на выборах, он мог допустить что угодно, но только не смерть.
Помощники фламина, согласно древнему обычаю, освободили нас от туник, дабы убедить зрителей в том, что мы безоружны и ничего не скрываем в складках одежды. Разрешалось оставлять на себе только набедренные повязки, да и те подвергались тщательному осмотру, чтобы никто не смог утаить в них какой-нибудь амулет или талисман, обладающий силой насылать проклятие на соперника. И вновь я с удовлетворением отметил, что выгляжу гораздо лучше обнаженного Клодия, который проигрывал мне из-за лишнего веса. Правда, в сравнении с прочими участниками состязания, людьми атлетического телосложения, особенно хвастаться мне было нечем.
Пока обыскивали моих соперников, я изучал взглядом толпу. Помимо жителей Субуры обнаружил и других своих сторонников, каковыми оказались Милон со своей братией. Наша с Клодием взаимная ненависть в сравнении с отношением к нему Милона, можно сказать, была братской любовью. Заметил я также среди зрителей и людей Катилины, сдержавших свое обещание явиться на праздник. Среди них были Вальгий и Торий, бородатые спутники Аврелии. Вид Вальгия что-то неприятно всколыхнул в моей памяти, хотя и напомнил о моей пассии, размышления о которой в последнее время заполнили мою голову. Я обвел взглядом Капитолий, на котором установили новую статую Юпитера, и отметил, что пролом в стене, через который ее втащили, уже был заделан. Гаруспики заявили, что новый Юпитер будет предупреждать о грозящей городу опасности. Наконец запели трубы, и в толпе воцарилась благоговейная тишина, предвещавшая начало торжественной церемонии.
По Священной дороге двинулись палатинские салии, двенадцать юных патрициев, являвших собой братство танцующих жрецов Марса. Облаченные в алые туники, бронзовые шлемы и кирасы старинной работы, под звуки священных труб и завывание флейт они исполняли медленный и торжественный военный танец. Каждый в одной руке сжимал сакральное копье бога-воителя, а в другой — его бронзовый, причудливой формы щит. Эта церемония была для салий заключительной в нынешнем году. Им предстояло танцевать еще четыре дня, дабы очистить от всякой скверны священные щиты, копья и трубы. После этого военные атрибуты надлежало вернуть в Регию, где им предстояло храниться на протяжении всей зимы до наступления очередных боевых действий.
Вслед за салиями вели коней. То были поразительной красоты животные: трое гнедых, белый, вороной и бурый с черными полосами на крупе. На голове каждого из них был написан номер от одного до шести, в том порядке, как их выбрал фламин Марса, следуя правилу, известному только понтификам. Кони остановились у алтаря. Руки конюших напряглись, сдерживая сильных и страстных животных. Танцующие салии трижды обошли коней, напевая какую-то старинную песнь, далеко не все слова которой были известны даже жрецам. Все взирали на действо, затаив дыхание, следя, чтобы танец исполнялся по всем правилам. Самое главное заключалось в том, чтобы копья ненароком не коснулись щитов, ибо это могло послужить для Марса сигналом к началу войны, и бог был бы сильно разгневан, обнаружив, что тревога оказалась ложной. Впрочем, церемония прошла безукоризненно, и в ее завершение салии остановились напротив помоста.