9
Весь вечер всей палатой слушали бесконечное число раз единственную кассету. Голоса Пугачевой, Леонтьева, Софии Ротару, Вячеслава Малежика, Муромова и других популярных в то время исполнителей звучали в палате. Песни отвлекали от невеселых дум, от болей, поднимали настроение больным. Кое-кто начинал вспоминать свою семью, детей, дом, любимую кошку или собаку. Не заметно затронули тему необычных фамилий. Каждый стал называть примеры из своей жизни. Звучали: полковник Козлик, майор Волков и лейтенант Волкодав (оба служили в одном батальоне), капитан Олег Папа, лейтенант Гдель Игорь, прапорщик Касьян Шишкинберг («человек с простой русской фамилией», — как сказал о своем рыжеволосом знакомом Устинович), старший лейтенант Домашний. Эта игра так неожиданно увлекла всех, многие назвали по десятку примеров. А Невский вспомнил годы службы в хирургическом отделении госпиталя в Печоре, в то время в соседнем терапевтическом корпусе служили 3 офицера: Шишкин, Орешкин, Ягодкин. Их так и называли: «Дары природы». Порой можно было вполне официально услышать: «Этого больного надо направить на консультацию в Дары природы»…
Перед сном новая дежурная сестра Света, с круглым миловидным лицом и черными вьющимися волосами, измерила температуру. «40 градусов», — объявила она Невскому. Он и сам чувствовал это. Появилось новое, навязчивое ощущение «мягкости своих зубов». Боялся лишний раз пошевелить языком, чтобы не повредить «пластилиновые зубы», даже не стал ничего есть на ужин- тарелку унесли обратно. Александр понимал абсурдность своих страхов, но ничего не мог с этим поделать. Предстояла новая ночь кошмаров и галлюцинаций всевозможных.
Жаропонижающий укол снизил немного температуру, но противное новое «открытие» мягких зубов не отпускало сознание на покой. Невский вновь в полумраке ночи нашел на карте «свой флажок», мысленно перенесся опять в свой дом, повидался с женой и дочкой. Это успокоило, удалось уснуть.
Весь следующий день, 29 декабря, Невский провел в ожидании, ему постоянно чудился быстрый бег каблучков по коридору — торопятся пригласить его на операцию с больным. Но все оставалось по-прежнему. Состояние понемногу улучшилось, но «мягкие зубы» беспокоили с новой силой.
Виктору принесли новые кассеты, расширившие репертуар песен. Уже звучали песни Высоцкого (здесь, в Афганистане, практически в любом дукане можно было купить его кассеты, выпущенные в Гонконге, а в СССР это просто было невозможно. Говорят, на таможне эти кассеты отбирали…). Приятно было слушать этот мощный, хрипловатый голос, придающий силы. Еще звучали «афганские песни»- написаны здесь воинами-интернационалистами.