Она выбежала на кухню, зачем-то схватила чашку, стала пить воду, но руки дрожали, вода лилась мимо, зубы стучали о край кружки.
Во дворе послышались голоса. Неужели пришли за малышом?! Она вбежала в комнату. Там никого нет. И на лестнице никого. Входная дверь закрыта.
Услышала плач малыша. Все еще дрожащими руками перепеленала его. Но он все равно плакал. И странно подтягивал ножки. Видно, животик болит. Помассировала его, погладила, но он, лишь ненадолго замолчав, снова заплакал.
Даже у нее на руках малыш не спал всю ночь. Она нетерпеливо ждала утра, когда придет Рива. Может, она поймет, что с ним. В приюте к заболевшим детям приходит монашка. А здесь… Рива ведь говорила, что у нее были «и дети и внуки». Она, кажется, только теперь поняла, что значит «были». Крепче прижала малыша к себе. Она защитит его, защитит!
На работу чуть не опоздала. А едва переступила порог, Марите ее огорошила:
— Ты что, подруга, не живешь дома?
— Почему… не живу?.. — она старалась спросить спокойно, но голос срывался.
— Потому что уже дважды приходила к тебе, а тебя все дома нет.
— Может… спала и не слышала твоего звонка. Я ложусь очень рано, как только прихожу. — Гражина понимала, как глупо это объяснение, но все-таки продолжала: — Холодно, я сплю накрывшись с головой.
— Темнишь, подруга. Мне-то можешь сказать правду. Ведь мы свои.
— У нас она часто ночует, — поспешила ее выручить Текле. — Дома нечем топить.
— Ой, мой Йонукас плачет! — ухватилась Гражина за чей-то плач и поспешила в спаленку.
Перепеленав плакавшего, хоть это был вовсе не Йонукас, подходила к другим кроваткам, на ком-то одеяльце поправила, кого-то без надобности покачала, только бы не выходить отсюда, только бы Марите опять не стала дознаваться, почему она не живет дома.
Гражина совсем забыла, что завтра ее именины. Зато Марите не забыла. Но днем, на работе, не поздравила. А вечером, едва Текле, вернувшись с работы, успела разогреть борщ и налить его Степонасу и себе, в дверь постучали.
Вошла Марите. Едва поздоровавшись, спросила:
— Что, именинницы еще нет?
Оба молчали.
— А я ей, вот, подарок принесла. — Она достала варежки. — Сама связала.
Они продолжали молчать, уставившись каждый в свою тарелку.
— Может, борща похлебаешь? — не поднимая глаз, спросил Степонас.
Текле поспешила поддержать его:
— Из своей свеклы, у нас тут, за домом, огород.
— Спасибо. Я подожду Гражину, тогда уж вместе.
— Она не придет, — хмуро сказал Степонас.
Текле опять поспешила объяснить:
— Не сможет.
— Неужели… Неужели, — Марите запнулась, — сошлась с кем-нибудь?
— Боже упаси! Но…